Проблемы взаимосвязи восприятия государственных символов и общественного сознания

Начало осознания связи символьной политики и конституционализации национальных интересов относится к раннему периоду Нового времени. Становление государственного суверенитета требовало замены или реконструкции королевских символов в соответствии с суверенитетом народа (нации) и определением места народов в международных отношениях. Народы реализовывали идею нации-государства или империи, что требовало выражения национальных интересов в символах и правовых принципах.Символотворчество в процессе конституционализации национальных интересов сопутствовало усилению значения идеологии, включению мифа в политику и право, становлению «больших нарративов» и национальной юрисдикции на территории. Интерес элит к использованию символов в конструировании национально-государственной идентичности и правосубъектности проявился уже в Реформации и Контрреформации [3]. Революции в Нидерландах, Англии, Франции, освободительная война в Северной Америке, войны Наполеона и против Наполеона - все это ускоряло формирование государств- наций и империй. Коллективное самоутверждение народов в отношениях с «чужими» воспринималось как некий коллективистский вид свободы («национальной свободы») [8, с. 215] - ценность, воплощающаяся в национальных (имперских) символах.А это в значительной степени зависело от взаимодействия внешнеполитических («внешних») и внутриполитических («внутренних») факторов. Причем «вес» этих факторов был разным. Одни государства утверждали национальные интересы в основном через внешнюю политику: включение в военные союзы (Австрия, Англия, Франция, Россия, Пруссия), освоение новых территорий (Испания, Португалия, Англия, Россия, США). Во Франции поражение во франко-прусской войне, аннексия Эльзаса и Лотарингии способствовали глубокому анализу национальной идеи и доктрины нации [3, с. 33]. Некоторые государства стремились к изоляционизму, делая приоритетом внутреннюю политику (Швейцария, США). И.Г. Фихте в работе о замкнутом торговом государстве обосновывает символы немецкого национализма. В Италии национальные интересы полнее всего выражались в освобождении страны, что зависело от ее объединения, потому Гарибальди и король Виктор-Эммануил стали национальными символами.В США определяющую роль в конституционализации национальных интересов сыграл символ границы (фронтира). Образы «героя границы» (охотника, мигранта, ковбоя) как символы сопровождали освоение новых земель и экспансию на соседние государства. Это имело политико-правовое оправдание. При становлении США обострялись внутренние противоречия между демократией, оживлявшей плюрализм и конфликт «большинство - меньшинство», с одной стороны, а с другой - единством нации, Конституцией федеративной республики. Символы расширяющейся территории помогали разрешать противоречие [12, с. 138]. В разные периоды изоляционизм США причудливо сочетался с американским национализмом и унилатерализмом, атлантистской гегемонией и мессианизмом [14, с. 5-6].В России доминировала «внешний» фактор национальных интересов (военные союзы, оборонительные и освободительные войны, присоединение территорий). Справедливые войны сплачивали народ, становились символом национального освобождения (на Балканах еще чтят памятники российским воинам). Но доминанта «внешнего» фактора приводила к обострению внутренних противоречий, кризисам, революциям. Кавказские войны оставили после себя символы (памятники полководцев), до сих пор воспринимающиеся населением неоднозначно, что осложняет сохранение целостности государства и конституционного порядка. Русско-японская война способствовала началу революции 1905-1907 гг.; последняя сопровождалась конституционализацией парламентаризма и политических партий. Первая мировая вылилась в Февральскую и Октябрьскую революции, гражданскую войну.Шло постепенное стирание раздела между «внешним» и «внутренним» аспектами национальных интересов, чему способствовали декларации ООН, Хельсинкское соглашение 1975 г., затем преобразования в СССР, Восточной Европе. Под воздействием универсальных символов (демократии, прав человека, прав народов, открытости) обозначилось острое противоречие национально-государственной идентичности с региональными и этнократическими контридентичностями. Выяснилось, что символ Красное знамя Победы вызывает[6] неприязнь в республиках Прибалтики, Западной Украине. В Грузии была поднята на щит Конституция 1921 г. «Открытость миру» усилила плюрализм профессиональных, региональных, этнонациональных интересов, вступивших в конфликт с формированием общей воли в Конституциях.В[6] глобализации взаимопроникновение «внешнего» и «внутреннего» факторов достигло нового качества:[6] реконструиру.тся государственный суверенитет и международные отношения, появляются зачатки космополитического права, ставящего символы прав человека и народов выше, чем суверенитет государств и невмешательство во внутренние дела. Отражением такой реконструкции стало содержание части 4[6] статьи 15 Конституции РФ 1993 г., а также ряд резолюций Генеральной Ассамблеи ООН и Совета Безопасности[6] ООН.Как взаимодействуют универсальные и национальные символы в конституционализации национальных интересов? Анализ внешней и внутренней политики свидетельствует о том, что это зависит от усиления (ослабления) корреляции национальных интересов и национальной безопасности под воздействием экспансии универсальных символов.В эпоху «холодной войны» национальные интересы связывались с символами «внешней» национальной безопасности, ставшими сердцевиной государственных идеологий, движений за мир, что отразилось, например, в советских Конституциях. Серьезным шагом к усилению влияния универсальных символов стали итоги Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (Хельсинки, 1975 г.). Активизировались правозащитники в социалистических странах, например Хельсинкские группы.Трудность их рецепции вытекает также из нарушения диалектики общего и особенного, что небезобидно для национальных интересов. «... Философские идеи, которые питают рассуждения о правах человека, на практике исходят из такого образа человеческой натуры, который якобы является общим для всех людей, независимо от поверхностной разницы в возрасте, поле, расе, верованиях, условиях жизни и т.д., т.е. из сущностного равенства, свободного от пространственно-временных акциденций... общему здесь приписывается не просто надкулкгурный, но естественный, сущностный статус» [14, с.12].Конституция России 1993 г. и символьная политика в 1990-е гг. в значительной степени заимствовали универсальные символы в ущерб национальногосударственным. Поэтому права человека в Конституции РФ слабо коррели- ровались с принципами-ограничителями, важными для конституционализации национальных интересов. А таких ограничителей немало, например, в Конституциях Италии («безусловные обязанности политической, экономической и социальной солидарности», «добрые нравы», «обязанности, установленные законом в общих интересах», «гражданский долг», «обязанность верности Республике»; «частная хозяйственная инициатива. не может развиваться в противоречии с общественной пользой или ущербом для безопасности, свободы, человеческого достоинства»), Германии («конституционный порядок», «права других лиц», «нравственный закон»), Японии («злоупотребление свободами и правами», «постоянная ответственность за использование их в интересах общего благосостояния»). В России же заимствование привело к сильному расхождению юридического и политического значений Конституции РФ, затруднило выработку новой символьной системы.Односторонние ориентации на символы прав народов способствовали появлению элементов гербов, норм конституций отдельных субъектов РФ, разрушающих идентификационную целостность России, нарушающих баланс изменчивости и преемственности в символьной системе. Выстраивание символьного обеспечения государства осложнялась идеологическими «разрывами» общественного сознания 1917 и 1991 гг., некорректной интерпретации исторических событий. Все это обусловило сильное влияние на россиян идей и символов космополитизма, оттеснявшего цивилизационную и национальногосударственную идентичность. Космополитическая идентификация при внедрении западных универсалий в сочетании с партикулярными интересами способствовала формированию символов, подрывающих конституционализацию национальных интересов.Тем не менее по мере становления статусных символов разных российских территорий, корпораций, физических лиц проявилась значимая потребность в стабильности, а вместе с ней в национальной идее и доминанте позитивных символов, защищающих национальные интересы. Но в конце 1990-х гг. в России образовался вакуум позитивной символики: не были еще утверждены даже[21] государственные символы (флаг, герб, гимн).[21]Исходя из вышеизложенного цель символьной политики можно определить как формирование символьной системы, способствующей целостности государства и позитивному развитию общества, для чего поддерживаются символы-добродетели, их связь с жизненными сферами, национальной идеей и Конституцией, национальными интересами и безопасностью.России понадобилась политическая воля лидера, непосредственно не связанного в памяти людей с реформами 1990-х гг., что помогло в начале 2000-х гг. сгладить дисбаланс космополитических и национальных символов. В обращении к Федеральному Собранию (2000 г.) В.В. Путин вернул в официальный[21] лексикон понятие «социальная справедливость». Затем, особенно с 2004 г. (второй срок президентства), начинает[21]выстраиваться ряд ценностей консолидирующего характера, которые отмечены Президентом РФ в качестве такого же важного фактора развития государства, как политическая и экономическая стабильность [18]. Дискурс о фундаментальных ценностях приобрел устойчивость и концептуальность. Относительной удачной стала комбинаторика государственных символов в начале 2000-х гг., когда в символьном комплексе соединились имперские, советские и постсоветские символы.Определенную роль в этом направлении играет политико-правовая геральдика, приводящая в порядок визуальный и нормативный «остов» национальной символьной системы. Специалисты справедливо отмечают, что утверждение государственных символов России, официальных символов субъектов РФ и муниципальных образований знаменует обретение Россией определенного уровня становления государственности, ее идеологического оформления, отражает стратегию политико-культурного курса России, преемственность историко-культурных традиций россиян [5, с. 3].ЗаключениеСимвольная политика должна способствовать преодолению раскола российского общества на группы с противоположными интересами, территории, конфликтующие с федеральным центром, формированию идеологии, объединяющей политические силы, слои населения на основе фундаментально значимых ценностей. В Посланиях В.В. Путина и Д.А. Медведева к Федеральному Собранию ставилась задача возвышения фундаментальных ценностей, преодоления раскола страны на путях реализации общей цели, реализации политической формулы «демократические ценности, помноженные на национальные интересы».России предстоит достроить и укрепить систему объединяющих общество[21] символов под эгидой национальной идеи. Смысл ее - сбережение автохтонных народов и новых соотечественников на целостной территории России, их телесного и морального здоровья, духовности, агентности (трудоспособности, трудолюбия, профессионализма, предприимчивости и инновационности), необходимых для успешного социального, гуманитарно-правового, научнотехнического, экономического развития. Величие России означает способность обеспечить благосостояние ее народов, процветание великой культуры, национальную безопасность и территориальную целостность.Так, в серьезной защите нуждаются жизнесферные институты, воспроизводящие «народное» символотворчество. Это защита «карты» России - воссоздание в актуальном сознании ценности мест и территории государства в целом, рационального природопользования, предотвращения пожаров лесов - всего, что останавливает обесценение пространства мест. Это поддержка самой «жизни»: защита семьи, сокращение насильственной преступности, снижение смертности, повышение рождаемости, миграционная политика для равномерного заселения мест. Это защита отечественной истории от фальсификации, а памятников истории и музеев - от разрушения и наступления коммерциализации. Это поддержка труда и предпринимательства - спасение народных промыслов, создание и модернизация рабочих мест, повышение квалификации работников, поддержка профессионалов, помощь малому и среднему бизнесу, борьба с коррупцией, убивающей «на корню» инновации и профессионализм.[6]Список литературыАндерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М., 2011. 286 с.[1]Барышева, Е. В. Репрезентация власти как форма политического конструирования социальной среды / Е. В. Барышева. // Вестник Российского государственного гуманитарного университета. Серия Политология. Социально-коммуникативные науки. - 2011 - № 1. - С. 123-131.Бродель Ф. Грамматика цивилизаций. М., 2008. 552 с.ГоворухинГ.Э. Символическое конструирование социального пространства осваиваемого региона (социологический анализ): автореф. дис. ...д-ра социол. наук. Хабаровск, 2009. 48 с.Государственная программа «Патриотическое воспитание граждан Российской Федерации на 2006-2010 годы» [Электронный ресурс]: утв. Постановлением Правительства Рос. Федерации от 11 июля 2005 г. № 422. URL: http://base.garant.ru/188373/Журенков К., БарышеваЕ., ЕпифановаМ. Без базара // Огонек. 2011. № 21. С. 5-6.Капустина З.Я. Гражданственность как ценность российской культуры: автореф. дис. .д-ра культурологии. М., 2008. 51 с.Кармадонов О.А. Эффект отсутствия: культурно-цивилизационная специфика // Вопросы философии. 2008. № 2. С. 29-41.Кувалдин В.Б., Бессмертных А.А., Рогов С.М. Выступления на презентации книги «Отвечая на вызов времени: внешняя политика перестройки» // Горбачевские чтения. М., 2011. 168 с.Пуликова И.В. Отраслевые корпоративные музеи России // Россия и современный мир. 2010. № 3. С. 217-221.Рожански М. Незаменимые институты. Комиссия Обамы - Медведева и 50 лет американо-российского диалога / Пер. с англ. М., 2010. 150 с.Розов Н.С. Специфика «русской власти», ее ментальные структуры, ритуальные практики и институты // Полис. 2011. № 1. С. 29-41.Туник Г.А. Современная российская геральдика как фактор отражения специфики российского государства: историко-политологический анализ: автореф. дис. ... д-ра полит, наук. М., 2008. 48 с.Шалаева, Н. В. Репрезентация образа советской власти в массовом сознании общества. 1917-1920-е гг. (источниковедческий анализ) / Н. В. Шалаева. // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Тамбов: Изд-во Грамота. - 2014. - № 2. Ч. 1. - С. 207-211.Шалаева, Н. В. Становление плана монументальной пропаганды. 1917-1918 гг. / Н. В. Шалаева. // Вестник Челябинского университета. - 2014. - № 6 (59). - С. 18-24Эйзенштадт Ш. Срывы модернизации // Неприкосновенный запас. Дебаты о политике и культуре. 2010. № 6 (74). С. 42 - 67.Ядов В.А. Стратегия социологического исследования. Описание,объяснение, понимание социальной реальности/ В.А. Ядов. — 3-е изд., испр. — Москва: Омега-Л, 2007. — 567 с.