Формально узнаём, что Дмитрий — сын совсем нищего железнодорожного будочника (это — реверанс автора: дескать, в дооктябрьской России целый народ был нищим), сбежавший изо дому в юном возрасте, проведший молодость непонятно где, — в Гражданскую войну был комиссаром кавалерийского полка. Однако и это важнейшее прошлое героя сообщено читателям одним только называнием, никак не выказано свойствами характера героя, и не узнаём из этих парение практически никаких настоящих эпизодов. (Все мемуары о Гражданской войне — практически игрушечны.) Или — сохранившийся круг ветеранов, боевых товарищей? (Только два: ординарец его Санька-Велосипед стал вором, по-прежнему почитающим своего Хозяина; и другой — Аташез, давешний помощник полковой ячейки, теперь — директор, советский чин, но — эпизодическое лицо.) Доложено мимоходом: позже, за самовольство, Векшин был отведен с должности — однако никак не следовательно, чтобы судим? и как и когда оставил партию большевиков, или из Красной армии? Потом одно замечание о 1924 годе: как скоро в Доме Союзов торчать конура с Лениным, ведь Векшин прогуливался ко гробу: до этого такого “он полон был ожиданий говорить с Лениным, одним-единственным человеком, которому доверялся весь”. — Однако вот разливается НЭП, и читатели практически сходу видят Митьку воровским паханом и медвежатником — вскрывателем сейфов. Правда в каком-то полусознательном состоянии. Замах плана можно понять: красный комиссар — и внезапно преступный главарь? — в советское время? Однако Леонов —  уходит от мотиваций, от разъяснений, в том числе и в ущерб простой живости героя. Воровская компания (тот же Санька-Велосипед, и Донька, и Панама-Толстый, и балтийский моряк Анатолий Машлыкин, в Гражданскую “одиннадцать атаманов своими руками задавил”, и убийца Аггей) обрисована наглядно. В особенности Санька-Велосипед, надумавший “завязать” воровскую практику, соединившийся с симпатичной тихой женщиной и против воли вырываемый Хозяином в “ремесло”, — мстит ему тем, что выдаёт.Большую часть романа Митька беспокойно ходит, выискивая, у кого утолить душу — либо у Маши Доломановой, отвергнувшей его любимой еще подростковых лет и тоже опустившейся в воровской мир; либо у сумасброда-слесаря одинокого Пчхова (исповедуется ему: “Обрублен я и боли не чувствую”); либо у влюблённой в него соседки по коммунальной жилплощади. То — нездоров влёжку, то в сумбуре, то в нём какие-то “голоса кричат, разрывают”, то галлюцинации; то в нём “непомерно очищенные мысли”, какие-то внутренние разумные монологи, очевидно не по нему. (Портит и лобовое авторское объяснение: “Лишь на перегоне двух эпох, в эпизод большого переустройства, возможно это болезненное метание”). Вслед этим шатаниям бредёт и читатель в стремлению осознать, чем же закончится. Воровское “ремесло” представлено одним случаем, неудачным. Правда один раз поход “шалмана” для картёжной забавы. Кто-то выдал их милиции. Подозрение-домысел, кажется, на возлюбленную Машу — и к концу II части мнится, что Митька приготовляется к расправе — не открытой нам, и тем загадочней (II, 17). Наиболее противоестественное, что Митька не скрывается, проживает открыто, при прославленной его воровской известности, — и ни один человек его не арестовывает. Это — плоды века “социальной близости”? власти заняты “контрреволюционерами”. Всё тот же Аташез ободряет Митьку: не задержу тебя, “такие нам нужны. Ты дороже 40 тысяч [человек? рублей?] стоишь”, уезжай-ка ты из Москвы в 24 часа. Однако Митька с атаманской малодвижностью и не шевелится на совет. Так и не освоясь с главным героем романа, плохо развидев его и не осмыслив — читатель к концу книги вознагражден дорогим социалистическим выводом: Митька уехал в далекое сельское мпоселение, пошёл к лесорубам, выучился у их работать, потом поступил на завод, сразу  пошел учиться, — ну и так стал приличным членом общества. И не опорочил своего комиссарского прошлого.Очень примечателен момент встречи Митьки и его боевого товарища Арташеза в рабочем кабинете последнего. Незадолго до этого Митька и Аггей совершили кражу из сейфа. При встрече вор и теперь уже директор Арташез ведут себя далеко не как старые фронтовые друзья. Оба они в первые мгновенья обрадовались, однако, заглушают в себе вспыхнувшую радость встречи. Арташезу известно, что около ограбленного сейфа было найдено завернутое в бумажку кольцо, которое когда-то хотел подарить Митька своей возлюбленной Маше Доломановой. Диалог строится напряженно, автор неоднократно употребляет средства выразительности не свойственные описаниям дружеских посиделок: «мягчайшее, как западня, кожаное кресло», «Тот не отвечал пока, только хмуро удивлялся, точно видел мертвого», «Какой, к черту, родильный дом? Вы в морг попали! » и т.п. Диалог их походит более на обоюдный допрос. Оба героя находят друг друга круто и бесповоротно изменившимися, утерявшими то, что делало их когда-то друзьями. Арташез отдает Митьке кольцо, бывшее важной уликой, и тот не боясь быть разоблаченным хватает его, а затем прячет в карман. В конце их диалога автор употребляет выражение «между бывшими друзьями», актуализируя ставшее уже очевидным для читателей происшествие.Примечательна сама полнота охвата авторским вниманием всех форм самовыражения героев через писательство – сочинительство – рассказывание, кроме, может быть, записной книжки Фирсова, совпадающих с их художественной формализацией как вводных факторов. Однако, точно обозначая жанровые координаты всех «текстов персонажей о реальности», автор избегает идентификации и номинации их по признаку вводности, специально акцентируя их «надситуативный смысл». Многокоординатность художественного почерка Леонова позволяет извлекать из романа «Вор» разные смыслы соответ- ственно целевым установкам исследования. Особый характер литературоведческой рецепции в данном случае может быть объяснен стремлением автора представить персонажные тексты как «акты жизни», как способ выявления живой души героя и непосредственности его связи с бытием, что действительно давало возможность видеть, как «в столкновении текстов проявляется корректирующая сила реальности, – что кардинально отличает структуру леоновского романа от метатекстовой структуры постмодернистского современного романа» . ЗаключениеРоман «Вор» проникнут волнением создателя за судьбы революции. Угроза показывалась ему со стороны нэпманов (Заварихин), кулацких частей села (Леонтий Векшин), городского мещанства (Чикилев), разложившихся опустившихся слоев. Тема обличения мещанства заняла в романе основное пространство. Тот или другой смысл создатель «Вора» придавал данной теме, ясно из его выражении конца 20-х лет: «Считаю мещанство самой злой… непреодоленной покуда опасностью… Отживший горожанин ничего в соотнесении с своим пореволюционным потомством. Сегоднящая отрасль его, выкаленная пламенем революции, коварна, предприимчива и мстительна».Главной протагонист романа – Митька Векшин. Он, сообразно идеи автора, выражал собой «стихийные явления» в революции. В последнем прошлом соучастник гражданской войны, лихой кавалерист, однобоко восприняв противоречия нэпа, он решает, что революция погибла, и высоконравственно опускается, делается вором. Автор разъясняет ренегатство героя недостатком знаний, неразвитостью эмоций и разума, то есть «культурной бедностью», незамысловатостью его житейских идеалов, неумением понять, что дороги революции трудны и миссии ее не могут быть достигнуты одними сабельными ударами и разовым натиском.Обрисовав снижение героя, Леонов дальше сосредотачивает внимание на том, как Векшин затевает осознавать ошибочность дороги, в который заступил, как постепенно, перед воздействием уроков жизни в его душе созревает заключение искупить отступничество честным трудом. Однако это развитие характера давалось тяжело. Чувствовалась нехватка познаний в социальной разработке образа.Характер Маши Доломановой постоянно тянет за собой представление о России, упоенной высоконравственной чистотой, которая, казалось, была рождена самой прозрачной речкой Кудемой, беспокойным и бьющим небом надо ней, ее загадочными берегами; понятие о той России, которая не может существовать в отсутствии этой звенящей чистоты, потому и Дмитрий Векшин не может существовать, не загладив собственной вины пред этой чистотой, перед Машей Доломановой.В «Воре» взволнованно, неуверенно и в то же время горячо с нового мира проживает в лице Манюкина Россия бывшая, которая, представлялось, уже израсходовала намеренное ей время, однако, прощаясь с жизнью, униженная, отринутая, она пробует дать родное наследство потомкам, - и дальше подымается со страниц манюкинского дневника беспокойная российская история с петровских до сегодняшних пор, с ее главной неспокойной думою о двух отчужденных Россиях.По-видимому, на скрещении темы России и темы испепеленного нравственными исканиями человеческого сердца и раскрылся во второй редакции «Вора» источник преемственных контактов Леонова с русской классической литературой.Список использованных источников«Мысль и слово Леонида Леонова». Саратов: Изд-во Саратовского университета, 1989. С. 76—92.Аникин Г. Современный английский роман. Свердловск,1971.Ватченко С. А., Максютенко Е. В. Феномен постмодернизма и поэтика «Мага» Джона Фаулза // От барокко до постмодернизма. Днепропетровск, 1997. С. 127 - 132.Вторая редакция романа «Вор» цитируется по изданию 1982 года, вошедшему в Собрание сочинений в десяти томах (1981—1984).Днепров В. Д. Черты романа ХХ века. М.,1965.Зарубежная литература ХХ века / Под ред. Андреевой Л. Г. М., 1990.История русского романа. В 2-х т. - М.-Л.: Наука, 1964. - 478 с.История русской литературы. В 4-х томах. Том 3. - Л.: Наука, 1980. - 452 с.Левин Ю. И. Повествовательная структура как генератор смысла: текст в тексте у Х. Л. Борхеса // Текст в тексте. Труды по знаковым системам XIV. Тарту, 1981.Леонид Леонов. Вор. Роман. М.: Голос, 1994. С.666. (Ссылки на это издание даны в тексте в скобках с указанием страницы.)Леонов Л. Собр.соч.: В 10-ти томах. М., 1984. Т.Х. С.10. Литературное наследство. Т.84. Иван Бунин. Кн.2. М., 1973. С.495. литературный энциклопедический словарь. - М.: Просвещение, 1987. - 684 с.Литературоведение: Справочные материалы. - М.: Мысль, 1988. - 312 с.Салтыков-Щедрин М. Е. Собр. соч. в 20-ти т. Т. 17. - М.: Литература, 1975. - 388 с.Томашевский Ю.В. Литература -- производство опасное… // М. Зощенко: жизнь, творчество, судьба. - М.: Проспект, 2004. - 216 с.Хрулев В.И. Художественное мышление Леонида Леонова. Уфа, 2005. С. 87.Чудакова М. Литература советского прошлого // Избранные работы. - М.: Лингва-Центр, 2001. Т. 1. - 264 с.