Традиции Ф. Достоевского в романе Л. Леонова

Отметим, что основной идей «Униженных и оскорбленных» следует считать призыв писателя к защите тех людей, которые оказались на обочине. Достоевский стремился таким образом утвердить Божью заповедь «Да любите друг друга», т.е. явить миру основы христианской любви. Отблески этой высокогуманной мысли рассыпаны и в тексте романа «Вор».Нельзя не отметить точки соприкосновения между романом Леонова и «Преступлением и наказанием». В первую очередь, основной темой, поднимаемой в произведении Достоевского: совершение преступление и следующее за ним наказание. Но если ву Достоевского скрупулёзно анализируется одно преступление, словно под лупой рассматриваются мотивы, к нему приведшие, и далее поэтапно эволюция раскаяния. В «Воре» преступников и преступлений показано значительно больше. В первую очередь, это сам Векшин, и другие герои – представители преступного мира; люди, которых разочаровала революция. Подобно Достоевскому в «Преступлении и наказании», автор «Вора» «препарирует» внутренний мир Векшина в моменты рефлексии. Схожи моменты и в тех случаях, когда описывается психологическое состояние Векшина в момент его преступления (ограбление кассы) и другие подобные случаи. Нельзя обойти эпизод с лошадью. Межтекстовая связь между хрестоматийным сном Раскольникова и жестоким избиением лошади в романе «Вор» очевидна. Вспомним и тот момент, когда Фирсов пытается навязать Векшину «комплекс Раскольникова» и на какое-то время ему это удаётся. Однако надолго удержаться в сознании Векшина эта формула не смогла, и он вернулся к прежнему образу жизни. И если Раскольников сумел выйти из подполья и направится к свету, то Векшин пал ещё ниже. Аналогия между романами просматривается и на композиционном уровне. В «Преступлении и наказании» все части романа, а также система образов героев выстроены так, чтобы в полной мере выявить образ главного героя Родиона Раскольникова. Подобная «расстановка сил» отмечается и в «Воре». Все элементы романа «работают» на то, чтобы характер Векшина раскрылся как можно полноценнее; детально и достоверно показать его падение. Интересно в этом отношении мнение польского литературоведа Ч. Андрушко, который полагает, что «крайнее падение главного героя Дмитрия Векшинасочетается здесь с глубиной его моральных исканий, преданность его фронтовогодруга Саньки — с изменой, любовь его подруги детства Маши — с ненавистью.Но главное всё-таки в том, что в своём втором романе Леонов возвращаетизлюбленному методу Достоевского его изначальный смысл и назначение, и эго уже не столько литературный приём, сколько глубокий внутренний принципсамораскрытия идей и характеров:все герои Вора представлены в сложныхпротивоборствующих отношениях, в результате которых уясняется смыслпроисходящего и выявляются характеры» [13, стр. 48].Одной из основных черт поэтики Ф.М. Достоевского является мотив двойничества. Прибегает к этому приёму и Леонов в «Воре», делая его действительно сложным и многомерным. Известно, что традиция «населять» художественное пространство двойниками уже давно прижилась в литературе (Н.В. Гоголь, В.Ф. Одоевский, А. Погорельский, Ф.М. Достоевский и др.), беря своё начало в немецком романтизме, в частности, у Гофмана, имевшего огромное влияние на русскую литературу. Феномен двойничества, особенно в эпоху романтизма, был тесно связан именно с этой проблематикой: личности и сохранения её цельности личности. Двойничество также связывалось с борьбой в человеке двух антагонистических начал, способных умещаться в душе и сознании одного человека, и у Достоевского эта проблема приобретает философское звучание. В этом контексте проблема двойничества у него оказывается результатом утраты человека своей уникальности и цельности. Достоевский преобразовал гофмановский мотив двойничества в собственном психолого-философичном ключе. Одним из наиболее ярких примеров воплощения двойничества является одноимённая повесть Ф.М. Достоевского. Главный герой повести «Двойник» Яков Петрович Голядкин, стремящийся всеми силами попасть в общество, в которое он не вхож, в скором времени обретает двойника, который вытесняет его со всех позиций, с трудом им отвоёванных. Эта история передана Достоевским с гениальным погружением в психику нездорового человека. Многие психиатры признавали, что в повести отражена клиническая картина психического заболевания таким образом, будто её писал профессиональный психиатр. Так. Н. Е. Осипов в своей статье, посвящённой «Двойнику», подробно останавливается на мотиве психической нестабильности героя, его паранойе, мании преследования и величия; на его противоположных настроениях и желаниях (в одной сцене Голядкин желает, чтобы вместо него появился его двойник, в другой – отстаивает своё «я», в третьей – жаждет своего полного исчезновения). Далее Осипов пишет: «Результатом всех этих раздвоений “я” является не уничтожение его, но напротив, удвоение»[52, стр.76].Осипов не оставляет без внимания и мотив двойничества. По его мнению, человек начинает испытывать проблемы с собственным «я» в те моменты, когда испытывает острое ощущениенедовольство и самим собой, и своим положением, недоволен самим собою. Хотя Голядкин и говорит всем, что «всякий должен быть доволен своим собственным местом», это высказывание нельзя отнести к искреннему. Чувствонеудовлетворённости собой или ощущение непонятной виныпорождает желание сделаться другим, оставаясь при этом прежним, и это желание следует назвать желанием преображения. У многих людей оно реализовывается по-разному, но у Голядкина – возникновение двойника. Н.Е. Осипов пишет: «Двойничество есть остановка на пути развития, преждевременная фиксация процесса преображения,“cтаренький” Голядкин не преобразуется в новенького, но ветхий (ветошка) остается наряду с новым. У Достоевского-Голядкина проблема своего «я» вылилась в проблему двойника[О52 стр. 86].Во многих произведениях на подобную тему мотив двойничества неотделим от мотива зеркала. Н.Е.Осипов утверждает: «Представление о двойнике дает прежде всего зеркало: зеркальное отображение удваивает наше “я”. В поэме Достоевского зеркало играет очень большую роль. Про Голядкина можно сказать словами о. Сергия Булгакова: он “мечется в зеркальной клетке своего одиночества”. Следует обратить внимание на то, что Достоевский всё время подчёркивает близорукость Голядкина. Созерцание себя в зеркале может впервые натолкнуть на мысль о своём “я”»[52, стр. 87].Подобное «зеркальное двойничество» отмечают в романе «Вор» Н.С. Котова и И.А. Кудряшов [41, стр. 66]. В этом контексте выделяется Фирсов, одновременно выполняющий в романе две функции: действующее лицо произведения и автор романа в романе. Интересно, что Фирсов сам акцентриует своё внимание на двойнике, описывая в собственной книге его страдания и метания. Процесс развития мотива двойничества у Леонова очень сложен: «Естественно, оба они в ту минуту, автор и его герой, думали об одном и том же, но Векшин ещё не подозревал в этом эпизоде фирсовского авторства, а сочинитель, зная наперед место в его повести, целиком зависел от частностей в поведении персонажа, начавшего жить самостоятельной жизнью. К этому моменту их обоюдное взаимодействие достигло максимальной остроты, и Фирсов из всех сил старался запомнить выяснявшиеся ходы и фазы эпизода, чтобы провести по ним своего двойника-сочинителя в собственной повести»[8, стр. 445].Таким образом, создаётся впечатление, что двоящееся сознание героев перемешивается. Причина же столь сложного состояния заключается в обстоятельствах, о которых сигнализировал ещё Достоевский: разлад в душе человека, вызвнный его греховностью. Векшин просит: «Дайте мне быть самим собою» [8, стр. 449], но никто не в состоянии исполнить этой его просьбы, в том числе, и он сам. Потому и происходит в душе раздвоение, что и роднит на каком-то далёком уровне Голядкина и Векшина, хотя это диаметрально противоположные личности. Но если проникнуть вглубь повести Достоевского, то можно выявить некоторую закономерность. Как известно, современники не приняли и не поняли это произведение писателя, в то время как он сам настаивал на грандиозности этого замысла. Сегодня очевидно, что ошиблись современники Достоевского, а сам автор был прав, ведь в «Двойнике» он предугадал и показал в образе Голядкина тот самый тип «воинствующей серости», того массового человека, которого опишет позже, уже в ХХ веке, крупнейший испанский философ Х. Ортега-и-Гассет. Из концепции Ортеги-и-Гассета следует, что массовый человек – это всякий и каждый, кто ощущает себя «таким же, как и все», и не только удручён, но и доволен своей неотличимостью. Не обманываясь насчёт собственной заурядности, он утверждает своё право на неё и навязывает её всем и всюду[31, стр. 495].Голядкин, в совокупности своих обеих половин, был для Достоевского олицетворением массового, среднего человека. То, что Голядкин – чиновник, не сужает, а расширяет плебейское значение типа. В черновых набросках Достоевский называет Голядкина «стадным человеком». Массовое значение голядкинского типа выражается Достоевским в основном тексте повести превращением двойника «в бездну совершенно подобных» .По Ортеге-и-Гассету, – достигнутый XIX веком технический и социальный прогресс вывел на авансцену истории нового героя, уже не обременённого нуждой, но уже не обременённого культурой. Он торопится завладеть плодами цивилизации и безумно подрывает её корни. А.Р. Гелескул пишет: «Потребительский эгоизм и массовая косность избавляют от личной ответственности за мир и свои действия в нём – и автоматически ведут к вождизму, стадности и добровольному превращению в безликую деталь безликой государственной машины»[31, стр. 95] . Именно такого героя, на наш взгляд, предугадал Достоевский.Очевидно, что все приведённые выше характеристики относятся к герою Достоевского: Голядкин неплохо обеспечен (своя квартира, слуга, ассигнации в кошельке и даже экипаж), но его культурный и духовный багаж практически пусты. Основное желание героя быть «как все» означает следующее: Голядкин хочет, чтобы его уважали, чтобы с ним считались, как считаются со всеми обеспеченными и чиновными членами общества. Кирпотин пишет: «Беда Голядкина состоит в том, что у него нет ни объективных – социальных, ни субъективных – психологических данных для утверждения своей амбиции»[38, стр. 276].На смену «серой массы», в которую входит Голядкин, пришли бесы, которых с такой силой и прозрением описал Достоевский, а уже следом за ними – воры, порождённые революционным переворотом в России. Таким образом, мы вновь вернулись к той логической схеме, которая образовалась в результате анализа поэтики заглавий произведений. Разумеется, Векшина нельзя назвать ничтожной личностью, подобной Голядкину. Он достаточно одарён от природы и, возможно, пойди история по другому пути, судьба леоновского героя сложилась иначе, и он сумел бы проявить свои лучшие качества. Однко, этого не случилось. Не случайно В.И. Хрулёв назвал Векшина «и порожением, и жертвой революции», которая оказалась одним из самым жестоким экпериментом над народом в истории человечества [73, стр. 103].И если в первой редакции «Вора» автор достаточно внимания уделяет положительным чертам героя, то во второй он показывает деволюцию его падения. И здесь, по своим дергадационным чертам он в чём-то начинает походить на Голядкина. Превращаясь в криминального авторитета, он теряет всё духовное и нравственное, что в нём было, не догадываясь, что обкрадывает самого себя. В.И. Хрулёв полагает, что трактовка главного героя во второй редакции романа расходится с идейно-философской концепцией романа, но на наш взгляд, такой подход к герою наиболее опрадывает название романа. Обращают на себя внимание и женские образы романа, которые отличаются оригинальностью, обаянием и яркостью. В контексте нашей проблемы не составляет труда провести параллели между Манькой Вьюгой и Настасьей Филипповной из романа «Идиот». Для этого достаточно обратиться к описаниям этих героинь. Вот одно из появлений Маньки Вьюги в романе «Вор»: «Они не виделись с осени, после случайной встречи в цирке, где им обоим выгодней было не узнавать друг друга. Манька Вьюга была в неизменном для всех случаев жизни чуть старомодном, но словно впервые надетом чёрного шёлка платье, тесном и без ворота, как для эшафота. Стоя на пороге, чуть привалясь виском к притолоке двери, Вьюга курила папироску. Ни лоскута пёстрого не было на ней, но такая незнакомая покорительная новизна появилась в её облике за истекшую треть года, что Митька ослеплённо опустил глаза» [8, стр. 395]. Образ Маньки – и с внешней стороны, и с психологической, выписан в романе Леонова очень тщательно. Стремящаяся отомстить Векшину за поломанную судьбу (вспомним, что и Настасья Филипповна одержима идеей мести Тоцкому), онаприкладывает для этого все усилия и временами приобретает буквально демоническое обличие. Т.М. Вахитова не зря называет эту героиню Леонова «инферальной» [22, стр. 33]. Возможно, демоническое, роковое начало было предрешено для Маши Долованой с детства, ведь её прогулки по лесу с Митей Векшиным в детстве сопровождались встречами с ведьмой Кобзюрой, которая пугала детей. В дальнейшем, подвергнувшись (подобно Настасье Филиповне) насилию со стороны Агея, Маша превращается в озлобленную женщину, не желающую никому добра. Этот мотив также совпадает с судьбой Настасьи Филипповны, чья истеричность, демонизм и даже безумие во многом вызваны трагическими жизненными обстоятельствами. Маша всю жизнь старается отомстить возлюбленному, поскольку считает его виновным в случившейсяв лесу драме, ведь Векшин забыл о назначенном свидании, пока девушка ждала его. Именно это обстотельство более всего оскорбляет Машу, в результате всех перепитий превратившуюся в Маньку Вьюгу – роковую женщину, мстящую не только Векшину, но и всему мужскому роду. А инструментом её мести является красота, противостоять которой мужчины ни в состоянии: ни Векшин, ни Агей, ни Донька, ни все остальные. Здесь и символичной является её кличка – Вьюга, поскольку она в роковом вихре крутит мужчин. Попадают в плен чар неземной красоты Настасьи Филипповны и мужские персонажи романа «Идиот». Но мы должны учитывать не только внешний уровень этого совпадния, но и внутренний, а именно – мотив грубого покушения на невинность девушки, которая от этого ломается духовно и уже не может восстановиться. Появление героинь в романах Достоевского и Леонова буквально ошеломляет мужчин. Совершенно потрясающее впечатление производит Настасья Филипповна на князя Мышкина, который первый раз видит не её саму, а портрет: «На портрете была изображена действительно необыкновенной красоты женщина. Она была сфотографирована в чёрном шёлковом платье, чрезвычайно простого и изящного фасона; волосы, по-видимому, тёмно-русые, были убраны просто, по-домашнему; глаза тёмные, глубокие, лоб задумчивый; выражение лица страстное и как бы высокомерное. Она была несколько худа лицом, может быть, и бледна…» [5; 40].Как это следует из приведённых фрагментов, у героинь совпадает даже цвет платьев – чёрный, подчёркивающий их красоту и роковое начало. Обе героини переживают резкое преображение, и тот облик, который они обретают после своего душевного переворота, становится доминирующим. Те обиды, которые наносят им мужчины, заставляют их отказаться от тех качеств, которыми они были наделены изначально. Существуют и другие аллюзии, сближающие роман «Вор» с творчеством Ф.М. Достоевского. По мнению Н.В. Батуриной, леоновский шедеврактивно насыщен вводными эпизодами, основу которых составляют библейские мотивы. Все притчи так или иначе связаны сЕмельяном Пуховым, в образе которого отразились такие яркие и существенные черты русского национального характера, как мудрость, справедливость,умение разбираться в людях,готовность им помочь, способность облегчитьчужуюболь, вера в Бога и человека, любовь к природе, осознание единствачеловека с окружающим миром. Вустаэтого героя, обладающего народнымтипом мыслительной деятельности и созданном на основе архетипамудрогостарика, автор вложил многие ценные мысли о прогрессе,будущемчеловечества, о сущности человека и егодуше.Библейская легенда о первородном грехепереосмыслена Пуховым впритчуочеловечестве,сбитомсистинногопути, и наполнена традиционнымимифологическими мотивами –былойрайназемле, грехопадение, стремление искупить вину. Вторая пуховская притча, связанная с его жизненнымопытом, построена на мифологическом и фольклорном мотиве испытаниягероя, преодоления препятствий и выполнения поставленных задач. Большинство героев, главных и второстепенных, подвергается таким испытаниямипереживает период «хромоты». Миф о падшем ангеле, появившийся в ранних произведениях Л. Леонова, был соотнесён в«Воре»с судьбами героев ирасширен до философского осмысления вечного конфликта добра и зла, светаитьмы. Многое проясняет вложенная вустаПухова в повести Фирсова притча о Люцифере и Бользызубе, о мировой схваткедвухполовин мира – добра изла. Согласноей, утверждаемоенасилием добро превращается в зло. Этапритча проецируется Л. Леоновым на человеческое общество, а позиция автора совпадает с точкой зрения классиков XIX столетия. Притчи, связанные сжизненнымиситуациями, построены Л. Леоновым по типу сказочных. Притчи с редуцированным сюжетом принадлежат обычно отрицательным персонажам. Л. Леонов создал целую галерею обладающих даром устной речи рассказчиков,воплотивших в себе основные черты определенной социальнойгруппы и выражающих её мнение (Подпрятов, Жибанда, Юда, Машокин,Араратский,Ксения,Пухов)[15, стр. 24 – 25].И здесь Леонов следует традициям Ф.М. Достоевского, в чьём творчестве Вставные новеллы являются одной из отличительных черт его прозы. Так, особое значение в мировой литературе приобрела вставная притча из романа «Братья Карамазовы» – итоговом произведении Ф.М. Достоевского. «Великий инквизитор», по общему мнению, является высшим достижением философско-художественной мысли писателя. Эта поэма в романе «Братья Карамазовы» занимает центральное место, поскольку именно в ней разворачивается наиболее острая борьба между верой и безверием. Более того, поэма сыграла фатальную роль в дальнейшем развороте событий. Например, рассказ о великом инквизиторе произвёл такое впечатление на Алёшу, что тот забыл о своём намерении «спасти» Дмитрия, в результате чего происходит трагическое и кровавое убийство Фёдора Павловича. Тем не менее, образы, воссозданные в новелле, помогут в дальнейшем Алёше победить самое глобальное испытание в своей жизни.Действие «Великого инквизитора» происходит в испанском городе Севилье, в XVIвеке – в самый разгар страшных действий инквизиции, сжигающей на кострах неугодных. И вдруг в город приходит Иисус Христос. Все сразу узнают Господа и устремляются к нему, как к Спасителю, который «молча проходит среди их с тихой улыбкой бесконечного сострадания» [4, стр. 430].Спаситель совершает в городе Евангельское чудо воскрешения умершей девочки. В момент ликования народа на площади появляется и самвеликий инквизитор, которому на тот момент было уже девяносто лет. Этот глубокий старик не в состоянии разделить всеобщей радости, слава Христа, само Его присутствие лишает инквизитора покоя. Пребывая в уверенности в том, что свобода, данная Господу людям, только вредит им, инквизитор даёт приказ схватить Христа и заточить Его в темнице, ведь истинное счастье, по его мнению, заключено в рабстве. Старик пытается убедить Господа, что «исправленное» ими Учение Христа, сделало людей счастливыми, ведь они избавлены от ненужной им свободы и превращены в стадо. Инквизитор, как и другой герой романа – Иван – отказываются принимать зерно Учение Христа о всеобщей и всепрощающей любви. Старик долго и много доказывает молчащему Христу свою правоту, имея намерение казнить Господа во второй раз. Но в финале обвинительной речи Он неожиданно целует инквизитора – своего палача – в уста пасхальным поцелуем. П.Е. Фокин пишет: «Этот жест высшего милосердия, знак пасхального обетования жизни вечной столь всесилен, что инквизитор вынужден выпустить Пленника» [71, стр. 58]. Так автор «Братьев Карамазовых» высвечивает одну из глобальнейших и вечных проблем общества, актуальную для любого века: столкновение борьба и зла, которая происходит по разные стороны Христовой заповеди: всеобщей любви и ненависти. Таким образомв романе выражается конфликт добра и зла, разрешение которого одинаково волнует и Достоевского и Леонова.В творчестве Леонова и Достоевского происходят совпадения по героям, которые восходят к старцам. Например, мастер Пчхов, который «ведет свою родословную от старца Зосимы Достоевского» [51, стр.32]Возвращаясь же к главному герою романа Дмитрию Векшину, следует отметить, что образ его раскрывается в традициях исследования человеческой души, свойственной Достоевскому. Действительно, герой «Вора» падает на самое дно человеческого существования, подобно «подпольщику» из повести «Записки из подполья», но при этом, как и большаячасть героев Достоевского, он находится в состоянии рефлексии, в нравственных поисках, хотя они и не увенчиваются успехом.По словам Ч. Андрушко, вторая редакция «Вора» как нельзя более точно соответствует творческим принципам Ф.М. Достоевского, благодаря полноценно применённому методу самоанализа и самораскрытия характеров[13, стр. 48]. Ч. Андрушко пишет: «Все герои Вора представлены в сложныхпротивоборствующих отношениях, в результате которых уясняется смыслпроисходящего и выявляются характеры, илеоновские герои высказываютсебя, раскрывают свою сущность в диалогическом общении, благодаря которому человек не только проявляет себя вовне, а впервые становится тем,что он есть» [13, стр.48].Ещё ранее В. Химич отмечал, что в основе структуры второй редакции романа «Вор» лежит именно диалог, который «подчиняет себе остальные элементы: описания, портреты, интерьер, пейзаж» [72, стр. 60]. Все диалоги в романе направлены на то, чтобы в процессе их протекания характеры героев раскрылись как можно шире. Таким образом, проявляется такое качество, как исповедальность, свойственное многим романам Достоевского. Особенно ярко это проявляется в романе «Идиот», где герои ведут постоянные диалоги и полилоги, наполненные сокровенным содержанием и смыслом. «Этуконструктивную авторскую установку,– пишет Ч. Андрушко, – на исповедальный диалог, к которомулеоновский Вор стремится как к своему художественному идеалу, выражаеткомпозиция произведения в целом и отдельных его частей, а также ход сюжетнойлинии главного героя» [13, стр. 48].Леонов строит эпизоды таким способом, чтобы общий разговор участников какого-либо эпизода свёлся в конечном итоге к острой дискуссии, в основе которой обязательно присутствует идея. При этом свершающийся спор обнажает скрытые черты героев, приоткрывают завесу тайны над ним.По мнению Ч. Андрушко, Одним из внешних проявлений полилога становится в романе „заочнаяправда” – т. е. “правда о человеке в чужих устах, не обращенная к нему диалогически”. Таким смыслом наделена в Воре вся сцена именин у Зинки Балуевой,которая как бы повторяет знаменитую сцену на именинах НастасьиФилипповны из романа Идиот, закончившуюся грандиозным скандалом.У Леонова, как и у Достоевского, читатель становится свидетелем “заочной” правды о герое, на которую складывается целая гамма противоречивых мнений.Отсутствующего Векшина защищает его сестра Таня, так как считаетчто брат е` всегда был “честный, добрый и прямой”. На это МашаДоломанова возражает, что “великодушие не является его природным качеством”. В свою очередь реплика Доломановой заставляет высказатьсяЗинку Балуеву: “Если Марья Федоровна и знает что, то всё равно понаслышке”. Завязывается спор об отсутствующем Векшине,в котором все участники по-своему правы, однако их противоречащие другдругу мнения не укладываются в систему, помогающую выявить самое сокровенноев мыслях и поступках Дмитрия Векшина. За “заочной” правдойо герое и полилогом, несущим эту правду, закрепляется опредмечивающеезначение, унижающее человека и разрушающее отношения между людьми.В подтверждение этого именины кончаются всеобщей ссорой и пощёчиной,которой Фирсов награждает Чикилева.Центральным звеном, группирующим вокруг себя все важнейшие диалогическиеситуации, является образ главного героя Дмитрия Векшина[13, стр.49]. Скрытаяполемика, полемически окрашенная исповедь, скрытый диалог определяютход сюжетной линии главного героя и характер его отношений с другимиперсонажами.Вывод: на основании всего вышесказанного можно сказать, что в романе «Вор» выявленымежтекстуальные связи на идейном, языковом, мотивном и образном уровням.Роман «Вор» перекликается со многими произведениями Ф.М. Достоевского: «Бесы», «Преступление и наказание», «Униженные и оскорблённые», «Двойник», «Записки из подполья», «Братья Карамазовы».Обращаясь к творчеству Ф.М. Достоевского, Л.М. Леонов не копирует своего великого предшественника, не повторяет его идеи, а вступает с ним в интертекстуальный диалог, поскольку в свете его великих философских и художественных идей анализировать проблемы современности становится намного перспективнее, ведь прошлое, настоящее и будущее всегда связаны. ЗАКЛЮЧЕНИЕДанная работа была посвящена роману Л.М. Леонова «Вор» и интертекстуальному пласту этого произведения, связанного с творчеством Ф.М. Достоевского. В ходе исследования, в соответствии с поставленными задачами, удалось сделать ряд заключений.Было выявлено, что проблема «Леонов – Достоевский» в отечественном литературоведении стоит давно (с 20-х гг. ХХ века), и лишь недавно ей была дана адекватная оценка. Многие советские критики считали Леонова лишь подражателем Достоевского и предрекали ему творческий тупик. В современном литературоведении сложилась иная оценка: прогрессивные литературоведы пришли к выводу о том, что творчество Леонова – глубоко самобытное и оригинальное, лишённое подражания.Ф.М. Достоевский – неотъемлемая часть нашей культуры и литературы. Его творчество – это бездомный и безмерный космос. Достоевский-писатель художественно переосмыслил самые злободневные проблемы современности. Кроме того, он сумел проникнуть в самые потаённые уголки человеческой души, показав связь между болезнями души человека и социальными язвами.Л. Леонов, исследующий, подобно Ф.М. Достоевскому, самые острые вопросы современного ему общества, не мог обойти стороной «космос» Достоевского. Обращение к творчеству писателя позволило ему ярче и отчётливее проявить свои эстетические и мировоззренческие позиции. Переосмысливая катаклизмы первой половины ХХ века, Леонов включал в свои произведения аллюзии из Достоевского с тем, чтобы лучше высветить в своём романе проблемы власти, воздействия «бесовщины» на личность, проблемы униженных и оскорблённых, преступления и наказания, религиозно-философского и личностного вопросов.Таким образом, выявив в романе «Вор» аллюзии из произведений Достоевского «Бесы», «Униженные и оскорблённые», «Братья Карамазовы», «Преступление и наказание», «Записки из подполья», «Идиот», можно выявить межтекстуальные связи с этими произведениями на языковом, идейном, мотивном, образном, тематическом и сюжетном уровнях. В заключение стоит отметить, что наше историческое время как нельзя лучше способствует более глубокому пониманию и высокой оценке героев, и проблематики Ф. Достоевского и Л. Леонова в романах «Бесы» и «Вор».СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫДостоевский Ф.М. Двойник//Достоевский Ф. М. Двойник: Повесть. Господин Прохарчин: Рассказ. – СПб.: Издательский Дом «Азбука-классика», 2007. – 256 с.Достоевский Ф.М. Бесы. – М.: Эксмо, 2008. – 608 с. Достоевский Ф.М. Преступление и наказание. – Екатеринбург: У-Фактория, 2002. – 607 с.Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы. – М.: Художественная литература, 1988. – 848 с.Достоевский Ф.М. Идиот. – М.: Художественная литература, 2006. – 756 с. Достоевский Ф.М. Униженные и оскорблённые. – М.: Художественная литература, 1999. – 390 с. Достоевский Ф.М. Записки из подполья. – СПб.: Азбука, 2008. – 306 с. Леонов Л.М. Вор. – М.: Эксмо, 2010. – 640 с. Леонов Л.М. «Пирамида». – М.: Голос, 1994. – Книга 1. – 736 с.Леонов Л.М. Собрание сочинений в 10-ти томах. – М.: Художественная литература, 1982. – 640 с.Шаламов В. Избранное. – СПб.: Азбука, 2003. – 515 с.Аверинцев С.С. Антихрист // Мифы народов мира. Энциклопедия. В 2 тт. Т.1. – М.: Наука, 1998. – 680 с. С. 85.Андрушко Ч. Диалог и полилог в структуре романа «Вор» Леонида Леонова//STUDIA ROSSICA POSNANIENSIA. – Познань, 1983. – 324 с. С. 47 – 57.Бабенко Л.Г. Лингвистический анализ художественного текста. Теория и практика: Учебник; Практикум / Л. Г. Бабенко, Ю. В. Казарин. – 6-е изд. – М, 2009. – 496 с.Батурина Н.В. Народно-поэтические истоки творчества Л. Леонова 20-х гг.: Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата филологический наук. – Челябинск, 2000. – 26 с. Бахтин М. Проблемы поэтики Достоевского. – М.: Просвещение, 1990. – 550 с.Беззубов-Кондаков А.Е. Вор как диссидент. О романе Леонида Леонова «Вор»//Топос, 2012. – 345 с. С. 26 – 29. Бердяев Н. А. Миросозерцание Достоевского. – М.: АСТ, 2006. – 102 с.Богуславская З.Б. Леонид Леонов. – М.: Советский писатель, 1960. – 330 с. Василевская Ю.Л. Особенности авторской точки зрения в романе Л. Леонова «Вор»//Русская литература XX – XXI веков как единый процесс (проблемы теории и методологии изучения). Материалы IV Международной научной конференции. – М.: Издательство МГУ, 2014. – 325 с. С. 160 – 161. Вахитова Т.М. Леонид Леонов. Жизнь и творчество / Т.М. Вахитова. – М.: Просвещение, 1984.Вахитова Т.М. Интертекстуальный флёр роковых красавиц в прозе Леонида Леонова//Вестник ВолГУ, 2011. – №10. – 416 с. С.28 – 37.Веселова Н.А. Заглавие литературно-художественного текста: онтология и поэтика. – Тверь: ТГУ, 1998. – 295 с.Верч И. К вопросу о так называемой «традиции» Достоевского в двух редакциях романа «Вор» Л.М. Леонова // Dostoevskystudies. – Toronto, 1981. – Vol. 2. – С. 120-128Войтоновский Л. Леонид Леонов//Звезда. 1926. – № 6. С.207Воронский А. Литературные силуэты. Леонид Леонов//Красная новь. 1924. – № 3. – С.303.Горенштейн Ф. Шампанское с желчью. М., 2004. – С.163Горький, М. Собр. Соч.: в 30 т. – М.: Гослитиздат, 1949 – 1955. Грознова Н.А. Творчество Леонида Леонова и традиции русской классической литературы / Н.А. Грознова. – Л.: Наука, 1982.Гроссман Л. П. Достоевский. – М.: Молодая гвардия, 1962. — 544 с.: илГелескул А.Р. «Восстание масс» Х. Ортеги-и-Гассета// Энциклопедия мировой литературы. – СПб.: Невская книга, 2000. – 656 с.Жене Ж. Дневник вора. М.: Художественная литература,1994. – 288 с.Загидуллина М.В. Заглавие//Ф.М. Достоевский Антология жизни и творчества [Электронный ресурс]. URL: http://www.fedordostoevsky.ru/research/aesthetics-poetics/152/[Дата обращения 31.01.2017].Здольников В.В. Леонов и Достоевский: к вопросу о преемственности традиций//Учёные записки УО «ВГУ им. П.М. Машерова, 2008. – №7. – 450 с. С. 148 – 161.Зырянова Т.В. Романтизм прекрасного. Ф.М. Достоевский «Преступление и наказание». – М.: Издательство Академии Тринитаризма, 2011 г. – 84 с.Катаев В.П. Растратчики. Время, вперед! М.: Художественная литература, 2004. – 620 с.Кашина Н.В. Эстетика Ф. М. Достоевского. – М.: Высшая школа, 1989. – 287 с.Кирпотин В. Я. Ф. М. Достоевский. – М.: Художественная литература, 1999. – 605 с.Ковалёв В.А., Этюды о Леонове. – М.: Современник, 1978. – 367 с. Корман Б.О. Целостность литературного произведения и экспериментальный словарь литературоведческих терминов//Корман Б. О. Избранные труды по истории и теории литературы. – Ижевск: Изд-во Удмуртского университета, 1992. – 236 с.Котова Н.С., Кудряшов И.А. Феномен двойничества в аспекте текстуальной поэтики//Современные научные исследования и инновации, 2015. – №12. – С. 64 – 73.Кржижановский С.Д. Поэтика заглавий. – М.: Никитинские субботники, 1931. – 36 с.Леонова Н.Л. Избранные статьи. – М.: Слово, 2004. – 230 с. Любецкая В.В. Пророчество конца мира в романе Ф.М. Достоевского «Бесы»//Вестник Днепропетровского университета им. А. Нобеля, 2015. – №1. – 385 с. С. 87 – 95.Луначарский А.В. Собрание сочинений. Литературоведение. Критика. Эстетика: В 8 т. – М.: Художественная литература, 1963. – Т.1. – 580 с. Минмин Я. Некоторые стилевые традиции в ранней прозе Л. Леонова (1921-1925 гг.): Диссертация на соискание учёной степени кандидата филологических наук. – СПб., 2004. – 150 с.Михайлов О.Н. Мироздание по Леониду Леонову. Личность и творчество. Очерк. – М.: Советский писатель, 1987. – 421 с.Осинский В.А. Идейно-творческая эволюция Л. Леонова от «Вора» к «Пирамиде»: Диссертация на соискание учёной степени кандидата филологических наук. – М., 2004. – 241 с. Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс. – М.: АСТ: Ермак, 2005. – 269 с.Озуф М. Революционный праздник. 1789-1799. М.: Художественная литература, 2003. – 267 с.Осинский В.А. Идейно-творческая эволюция Л. Леонова от «Вора» к «Пирамиде»: Диссертация на соискание учёной степени кандидата филологических наук. – М., 2004. – 220 с. Осипов Н.Е. «Двойник. Петербургская поэма» Ф. М. Достоевского (Заметки психиатра)// Вокруг Достоевского: В 2 т. Т. 1:0 Достоевском: Сборник статей под редакцией А.Л. Бема / Сост., вступ. ст. и коммент. М. Магидовой. — М.: Русский путь, 2007. — 576 с. Петишева В.А. Романы Л.М. Леонова: интертекстуальный аспект//Преподаватель XXI века, 2007. – №4. – 280 с. С. 104 – 109.Платошкина Г. Воспоминания о Леониде Леонове. Леонид Леонов в воспоминаниях, дневниках, интервью / Г. Платошкина. – М., 1999. – 39 с. Померанц Г.С. Открытость бездне. Встречи с Достоевским. – М.: Советский писатель, 1990. – 383 с.Ронен О. Заглавия//Звезда», 2010. – №3. – 380 с. С. 53 – 56.Сараскина Л.И. «Бесы»: роман-предупреждение. – М.: Советский писатель, 1990. – 480 с. Скобелев В.П. Роман Л.Леонова «Вор» в контексте «романного» мышления второй половины 20-х годов// Век Леонида Леонова. Проблемы творчества. Воспоминания. М.,2001. – С.61Солженицын А.И. Леонид Леонов – «Вор». Из литературной коллекции//Новый мир, 2003. – 10. – 430 с. С. 75 – 78.Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений: в 20-ти т. - М.: Литература, 1975. – Т. 17. – 388 с.Старинова Е.В. Леонид Леонов. Очерки творчества. – М.: Художественная литература, 1972. – 363 с.Степанов Ю.С. В трёхмерном пространстве языка: Семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства. М.: Наука, 1985. – 335 с.Султанова Ю.Ф., Петишев А.А. Традиции Ф.М. Достоевского в творчестве Л.М. Леонова//Вестник Череповецкого государственного университета, 2013 – № 4. – 386 с. С. 90 – 93. Тамарченко Н.Д. Мотивы преступления и наказания в русской литературе (Введение в проблему)//Материалы к Словарю сюжетов и мотивов русской литературы: Сюжет и мотив в контексте традиций. Выпуск 2. – Новосибирск, 1998.Тимофеев Л. Н. Основы теории литературы. – М.: Просвещение, 1976. – 265 с.Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. – М.: Аспект-Пресс, 1999. – 334 с. Ушаков Д.Н. Большой толковый словарь современного русского языка. – М.: Альта-Принт, 2007. – 1248 с.Фесенко Э. Я. Теория литературы. – М.: Академический Проект; Фонд «Мир», 2008. – 780 с.Филиппов П.П. Мастерство Леонида Леонова. Искусство психологического анализа в ранней прозе: Автореферат диссертации на соисканиеучёнойстепени кандидата филологических наук. – Ташкент, 1971. – 24 с.Финк Л.А. Эстетические взгляды Леонида Леонова. – М.: Художественная литература, 1977. – 320 с.Фокин П.Е. «Братья Карамазовы» Ф.М. Достоевского//Петраш Е.Г. «Собор Парижской Богоматери» В. Гюго// Энциклопедия мировой литературы. – СПб.: Невская книга, 2000. – 656 с. С. 56 – 59. Химич В. Диалог в структуре романа Л. Леонова «Βορ» //Проблемы стиля и жанра в советской литературе. – Свердловск, 1974. – № 6. – 390 с. С. 58 – 63. Хрулёв В.И. Роман «Вор» и духовная эволюция Леонова (диалог с писателем)//Новый мир, 2003. – 380 с. С. 101 – 103.Шкловский В.Б. Гамбургский счёт: Статьи – воспоминания – эссе (1914-1933). М.: Художественная литература, 1990. – 448 с. Юрьева О.Ю. Достоевский в школе. – М.: Дрофа, 2007. – 319 с.