Презумпции и фикции как инструменты юридической техники

Так, К. Скловский понимает под доброй совестью «исходную позицию лица, уважающего своего контрагента, видящего в нем равного себе и этим актом признания и приравнивания постоянно воспроизводящего право на элементарном и тем самым – на всеобщим уровне В.И. Бабаев видел в добросовестности честность, тщательное и аккуратное выполнение обязанностей, старательность, исполнимость. Другие видят в ней форму правосознания, где выделяется правовая идеология – активная часть правосознания, непосредственно влияющая на законодательство и юридическую практику и потому должна входить в правовую систему страны, третьи – делают знак равенства между добросовестностью и законностью, но добросовестность рассматривается несколько шире, чем законность. В.И. Емельянов и В.В. Витрянский заявляют, что невозможно выработать общего подхода к определению добросовестности. Независимо от различия формулировок, по сути, все эти определения правильные, но и никакое из них не может претендовать на абсолютную истинность этих понятий, т.к. они могут быть только наиболее простыми и понятными, или наиболее удобными с точки зрения тех вопросов, которые в данный момент перед ними ставятся. В российском праве добросовестность рассматривается как оценочное понятие для определения поведения субъектов гражданского правоотношения. Этот тезис подтверждается п. 2 ст. 6 ГК РФ, которым устанавливается, что « при невозможности использования аналогии закона, права и обязанности сторон определяются, исходя из общих начал и смысла гражданского законодательства (аналогия права) и требований добросовестности, разумности и справедливости». Далее, в подтверждение поведения субъектов правоотношения при осуществлении ими гражданских прав и исполнении обязанностей – п. 5 ст. 10 ГК РФ устанавливает, что «добросовестность участников гражданского правоотношения предполагается», что означает, что при осуществлении и защите гражданских прав действует презумпция добросовестности. В данном случае принцип добросовестности определяется как «принцип – презумпция», т.е. правовое предположение, «прямо или косвенно закреплённое в законодательстве и детерминированное целями правового регулирования обязательное суждение, имеющее вероятностную природу о наличии или отсутствии одного юридического факта при наличии другого юридического факта». Более того, если действие такого принципа распространяется на всё гражданское право, то действие соответствующих презумпций только на случаи, прямо указанные в законе. Презумпция добросовестности должна являться гарантией прав участников гражданских правоотношений и способствовать отсутствию в этих отношениях излишней предвзятости. В связи с таким выводом можно говорить о том, что принцип добросовестности, хоть и закреплен в ст. 1 ГК РФ, посвященной основным началам гражданского права, является, тем не менее, принципом ограниченного действия. В теории права по сути признаётся, что правовые презумпции «это суждения о предполагаемом факте при наличии факта известного» И тем не менее, добросовестность – это не правовая категория, даже если говорить о правовой презумпции, поскольку предположение – это есть либо суждение, либо основанное на нем умозаключение. Оно таким и остаётся, даже если закрепить правовую презумпцию в норме права. Для достижения результата данного предположения следует рассматривать юридическую конструкцию, которая выстраивается на основе предположения и призвана решать конкретные правовые задачи. Так, например, добросовестное приобретение имущества в порядке ст. 302 ГК РФ признается только в тех случаях, когда приобретатель совершил сделку, целью которой являлось приобретение имущества в собственность, а не на каком-либо ином праве. Как видим, действующим законодательством предполагается добросовестность действий стороны при заключении договора купли-продажи, если не доказано обратное, при этом доказывать обратное необходимо стороне, заявившей о недобросовестности второй стороны. Полагаем, что с момента принятия новой редакции ст. 1 ГК РФ открывается широкий простор для судебного толкования термина «добрая совесть» участников гражданского правоотношения. Так, например, по одному делу суд отказал в удовлетворении исковых требований продавца о признании купли-продажи квартиры недействительной, указав, что в соответствии с п. 1, 3 ст.10 ГК РФ истец поступил недобросовестно при подготовке документов для заключения договора купли-продажи квартиры. В данном деле налицо отказ в защите прав истца вследствие нарушения им принципов добросовестности и разумности. По другому делу, судами первой и апелляционной инстанций при рассмотрении дела по иску органа местного самоуправления к Л. и К. об истребовании имущества из чужого незаконного владения были отвергнуты доводы ответчика К. о добросовестности приобретения квартиры. При этом судебные инстанции, учитывая представленные органом местного самоуправления доказательства, указали, что спорная квартира в течение полутора месяцев трижды являлась предметом договора купли-продажи и дарения и продавалась по цене существенно ниже ее рыночной стоимости, что должно было вызвать у К. разумные сомнения в праве продавца на отчуждение имущества. Ещё в одном деле, суд применил ст. 10 ГК в обоснование возмещения убытков, причиненных в результате дорожно-транспортного происшествия, причем недобросовестным было признано поведение причинителя ущерба. Судебное решение по существу было правильным, но ссылка на ст. 10 ГК была некорректна и неуместна. Эта норма в данном деле могла бы быть применена только в том случае, если бы устанавливалось недобросовестное поведении истца, и только в случае отказа в защите его прав.В следующем деле по иску о принятии наследства и признании права собственности на долю в наследстве, Беловский городской суд Кемеровской области отказал в удовлетворении исковых требований ссылаясь на ст. 10 ГК РФ обосновывая её тем, что истец действовал исключительно с намерением причинить вред другому лицу (в данном случае ответчику – второму наследнику) и права истца не подлежат защите. Однако кассационная инстанция отменила это судебное решение, не установив недобросовестного поведения истца и направила дело на новое рассмотрение (дело № 2-26/2008 Архив Беловского городского суда, Кемеровской области).Изложенная судебная практика показывает, что судьи, ссылаясь на нормы ГК РФ, используя своё судейское усмотрение и допускающие свободу усмотрения сторон или правоприменителя, а так же одновременно принципы добросовестности и разумности, нередко принимают решения, которые противоречат последним. На это неоднократно обращали внимание Верховный суд Российской Федерации, а также Европейский суд по правам человека. Как самостоятельный термин, характеризующий добросовестного приобретателя по п. 1 ст. 302 ГК РФ называет таковым приобретателя имущества, который, приобретая вещь, не знал и не мог знать о том, что продавец не имел права отчуждать данное имущество. Наиболее широко юридическая конструкция добросовестности как принципа-презумпции используется в налоговых правоотношениях, где она раскрывает свою сущность в полном объёме. Налоговыми органами нередко оспариваются действия юридических лиц как недобросовестных налогоплательщиков. Однако судебные инстанции установили со ссылкой на ст.45 Налогового Кодекса РФ (НК РФ), что действия налогоплательщиков соответствуют её положениям и применяются только к добросовестным налогоплательщикам. Рассматривая правовую конструкцию о распространении правил ст. 45 НК РФ, касающихся исполнения обязанности по уплате налога или сбора, исключительно на добросовестных налогоплательщиков можно отметить, что она конкретизирована в Определениях Конституционного Суда РФ от 16.10.2003 № 329-О и от 04.12.2003 № 441-О, где указано, что согласно п. 7 ст. 3 НК РФ в сфере налоговых отношений действует презумпция добросовестности. При этом Конституционный Суд в Определении от 18.01.2005 № 36-О подчеркнул недопустимость универсализации правовой позиции относительно добросовестности налогоплательщика, т.к. указал, что « добросовестность есть презумпция, предписание менее общего характера, рассчитанное на конкретную ситуацию». В данной связи применение юридической конструкции презумпции является оправданным, поскольку это всегда полезный инструмент в решении правовых вопросов. Тем не менее в судебной практике усматривается ограниченность существующих подходов к определению добросовестности налогоплательщика при исполнении обязанности по уплате налога, на наш взгляд, в связи с отсутствием четкого ответа и в теории налогового права, так как вывод о добросовестности или недобросовестности может быть обоснован фактически одними решениями Конституционного Суда РФ.Принципы добросовестности и разумности, в настоящее время получившие широкое признание в нашем законодательстве, относятся к международным частноправовым принципам, которые давно применяются в гражданском праве многих зарубежных стран. Например, в ст. 2 Швейцарского гражданского уложения закреплено: «Каждый должен осуществлять свои права и исполнять свои обязанности сообразно доброй совести – явное злоупотребление правом не охраняется законом», а ст. 6 Французского гражданского кодекса предусматривает запрет на нарушение частными соглашениями законов, затрагивающих общественный порядок и добрые нравы, п. 3 ст. 1134 «договоры должны исполнятся по доброй совести»; ГГУ параграф 242 содержит аналогичное. В частности, согласно п. 1 ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. каждый имеет право при определении его гражданских прав и обязанностей на разбирательство дела в разумный срок. Принципы УНИДРУА, устанавливают, что участники международных отношений обязаны действовать в соответствии с принятыми в практике международной торговли добросовестностью и честной деловой практикой (п. 1.7).Принципы международных коммерческих договоров), в ст.7 Венской Конвенции ООН 1980г «О международных договорах купли продажи» устанавливается, что при применении и толковании «настоящей Конвенции надлежит учитывать международный характер и необходимость содействовать достижению единообразия в её применении и соблюдению добросовестности в международной торговле», и далее, «каждый действующий договор обязателен для сторон и должен ими добросовестно исполняться». Понятие подлинной правовой презумпции наиболее отчётливо явлено в экологическом праве его «презумпцией экологической опасности планируемой хозяйственной и иной деятельности». Здесь экологическая опасность планируемой хозяйственной деятельности аксиома – право-нормативное положение, доказательств не требующее вообще. Безусловное утверждение закона об экологической опасности хозяйственной и иной деятельности не только не опровергается, но даже не подлежит опровержению: оно есть основание для проведения «оценки воздействия на окружающую среду» (ОВОС) с целью принятия на основании проведённых исследований решения о возможности либо невозможности осуществления планируемой хозяйственной деятельности. В частности, экологической экспертизой определяется степень допустимой или недопустимой – не отменяемой и не снимаемой – опасности для окружающей среды.Положение закона о том, что защита прав участника гражданских правовых отношений может быть поставлена в зависимость от того, действовал ли он (или все они) добросовестно, и вовсе не оставляет ничего от предположения о наличии презумпции добросовестности. Здесь речь прямо идёт о том, что формально правомерное поведение участников гражданских правоотношений не обязательно продиктовано их добросовестностью; предположение о том, что они всегда руководствуются «доброй совестью» на самом деле ни на чём не основано, так как это не более чем предположение: одно из предположений – позитивное. В этой связи следует добавить, что презумпция добросовестности как всякая правовая презумпция должна обладать некой глобальностью, но не быть правилом для части случаев (пусть и большей их части).Всякая презумпция должна быть выражена как презумпция – в специальном установлении закона, но не быть дисперсной: распылённой в нормативном массиве. Презумпция добросовестности не должна оставаться сокрытой и угадываться участниками правоотношений. Подлинная правовая презумпция не должна открываться ни учёными, ни практиками. Подлинная презумпция должна быть чётким императивным установлением закона (но не изысканием учёных) и в силу этого обязательной для всех участников правоотношений: как добросовестных, так и недобросовестных.Что касается «добросовестности участников гражданских правоотношений и их действий» как принципа законодательства (поскольку «презумпции их добросовестности» места уделено было немало), то в дополнение к здесь уже высказанным суждениям остаётся заявить следующее. Серьёзно рассуждать о нём не приходится, пока в гражданском праве одновременно признаётся наличие одноимённой квазипрезумпции «добросовестности участников гражданских правоотношений и их действий».Хотя гораздо важнее другое: сформулировать его можно только на основе дефинитивной нормы – определения в гражданском законодательстве (в его основном акте – в Гражданском кодексе) «добросовестности» как правового понятия и юридической категории. Поэтому необходимость в выработке базовых понятийных положений относительно добросовестности остаётся задачей номер один.В практике применения гражданского законодательства судьи поставлены перед дилеммой: осуществлять защиту прав участников гражданских правовых отношений, основываясь на предположении о наличии добросовестности в их действиях – на презумпции добросовестности; при этом, всё же доискиваясь до мотивов законопослушности, либо ограничиться установлением соответствия их действий законодательству.Кажется, в основном именно этим обстоятельством объясняется, что понятие добросовестности «до сих пор не получило большого распространения в судебной практике». Как констатирует академик М.К. Сулейменов: «суды не понимают эту проблему, боятся её и, как следствие, попросту игнорируют».Уклонение судей от оперативного использования понятия весьма сложного – к тому же введённого в законодательство и как императивное требование и как предположение непременного наличия – оправданно. Коли в цивилистике проблема общепризнанного научного разрешения пока не получила: где добросовестность остаётся понятием неоднозначным (и неопределённым), тогда в правоприменении «добрая совесть» и «добрые нравы» действительно становятся «каучуковыми» правилами, позволяющими значительно расширять рамки свободного судейского усмотрения и тем самым выйти за рамки законности. Судьи это отчётливо осознают, потому и боятся: страшатся нечаянно оказаться вне рамок законности; быть обвинёнными вышедшими за пределы, определённые нормами законодательства. Тогда как игнорирование факторов добросовестности негативных процессуальных и организационных последствий для судей, как правило, не влечёт.Решение проблемы достаточно очевидно кажется состоящим, скажем так, «в обрамлении добросовестности и иных морально-нравственных добродетелей рамками законоположений». К примеру, житейское правило: к окружающим относись так, как хочешь, чтобы относились к тебе – эту великую заповедь (не земной закон) о «любви к ближнему своему как к самому себе» – обратить в ординарный закон.Ю.В. Виниченков своём исследовании «соседского права», сетуя на откладывание законодателем внесения в ГК РФ соответствующих новелл, приходит к выводу, который, кажется, применим к гражданскому праву в целом. Действительно, в таких условиях обществу «не приходится надеяться на законодателя, а, как и прежде, что называется в режимесаморегуляции, следует руководствоваться правилами разумности, добросовестности и справедливости общежития».Таким образом, использование правовых презумпций подчинено конечной цели доказывания — установлению истины и справедливости в обществе.ЗаключениеИсследование презумпций и фикций имеет важное научно-прикладное значение для процессуальных правоотношений, поскольку только правильноепонимание таких правовых категорий способствуют достижению позитивных социальных результатов, обеспечению определенности понятийного аппарата, функционирования публичной власти в надлежащем порядке, наиболее точному выражению государственной воли для последующего эффективного и открытого регулирования общественных отношений.Роль презумпций в праве достаточно велика и, прежде всего, обусловлена правильным применением норм права. Логическая и справедливая основа презумпций, во многом основанная на предположении как явной ее составляющей, способна повлечь за собой точное и неуклонное соблюдение законов. Она направлена на защиту прав и свобод человека и гражданина, а также обеспечение гарантии соблюдения данных прав.Опираясь на научные исследования в области правовых презумпций и фикций, которые представляют собой самостоятельный прием регулирования общественных отношений, можно заключить, что их отождествление, несмотря на их сходство, ни теоретически, ни практически невозможно. Презумпция и фикция в праве - самостоятельные категории и, сопоставляя их друг другу, показывает разносторонность и сложность этих двух явлений.Правовые презумпции прежде всего выступают в качестве способа, облегчающего достижение истины. Многие презумпции являются продуктом многовековой практической мыслительной деятельности, их использование освобождает от необходимости повторять вновь те же мыслительные процессы. В этом отношении такие презумпции являются ценным достоянием общественного развития. Кроме того, отражая закономерности развития предметов и явлений, типичные связи между ними, презумпции тем самым создают возможность использования их при оценке аналогичных предметов или явлений с точки зрения существования и несуществования последних.Список использованной литературыГражданский кодекс Российской Федерации (ГК РФ) (с изменениями и дополнениями от 07.02.2017) // Собрание законодательства Российской Федерации от 5 декабря 1994 г. - N 32 - Ст. 3301; Собрание законодательства Российской Федерации от 29 января 1996 г. - N 5 - Ст. 410; Собрание законодательства Российской Федерации от 3 декабря 2001 г. - N 49 - Ст. 4552; Собрание законодательства Российской Федерации от 25 декабря 2006 г. - N 52 (часть I) - Ст. 5496.Семейный кодекс Российской Федерации от 29 декабря 1995 г. N 223-ФЗ (с изменениями и дополнениями от 30.12.2015) // Собрание законодательства Российской Федерации от 1 января 1996 г. - N 1 - Ст. 16Федеральный закон от 30 декабря 2012 г. N 302-ФЗ "О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации" (с изменениями и дополнениями от 04.03.2013) // Собрание законодательства Российской Федерации от 31 декабря 2012 г. - N 53 (часть I) - Ст. 7627, Абдрашитов В.М. Презумпция невиновности: генезис и перспективы развития в законодательстве и практике Российской Федерации. Волгоград, 2015. С. 25.Абрамов А.И. Проблемы реализации регулятивной функции права. Самара, 2015. С. 35.Баранов В.М. Методологические предпосылки формирования теории правовых презумпций // Юридическая техника. 2014. № 2. С. 177.Бержель Ж.-Л. Общая теория права: пер. с франц; под общ.ред. В.И. Даниленко. М.: NOTA BENE, 2014. С. 522.Булаевский Б. А. К вопросу о понятии презумпций в праве // Журнал российского права. 2014. № 3. С. 63-71. Виниченко Ю.В. Исторические начала соседского права в России: монография. Иркутск, Институт законодательства и правовой информации им. М.М. Сперанского, 2012. С. 84.Власенко Н. А. Неопределенность в праве: природа и формы выражения // Журнал российского права. 2013. № 2. С. 21-23. Гаджиев Г.А. Конституционный принцип самостоятельности судебной власти в Российской Федерации. – Доступ из СПС «КонсультантПлюс».Гражданский процесс: учебник / авт. кол.: Д.Б. Абушенко, В.П. Воложанин, К.И. Комиссаров и др.; отв. ред. В.В. Ярков. М.: ВолтерсКлувер, 2015. С. 532.Гражданское право / под ред. Е.А. Суханова. М., 2014. 720 с.Грибанов В.П. Осуществление и защита гражданских прав. М., 2014. С. 215.Емельянов В.И. Недопустимость злоупотребления гражданскими правами по российскому законодательству. М., 2015. С. 117; Витрянский В.В. Брагинский Договорное право. М., 2015. С. 189.Ефремов М. О. Административные процедуры как форма реализации компетенции органов публичной власти во взаимоотношениях с частными лицами. М., 2015. С. 15.Каранина Н.С. Правовые презумпции в теории права и российском законодательстве. М., 2012. С. 68.Кондратюк Д.Л. Нравственно-правовые принципы в гражданском праве России: на примере справедливости, гуманизма, разумности и добросовестности. М., 2012.Кузнецова О.А. Презумпции в гражданском праве. – 2-е изд., испр. и доп. СПб.: Юрид. центр Пресс, 2014. С. 68.Кузнецова О.А. Презумпции в российском гражданском праве. Екатеринбург, 2015. С. 99.Курсова О. А. Юридические фикции современного российского права: сущность, виды, проблемы действия // Проблемы юридической техники : сб. статей / под ред. В. М. Баранова. Н. Новгород: НА МВД России, 2014. С. 455.Кушарова М.П. Законность и добросовестность как основа юридической практики. // Сборник научных статей второй Международной научно-практической конференции. Добросовестность в действии: Российский и зарубежный опыт. Новосибирск, 2016. С. 28-31.Левченко О. В. Презумпция в праве и уголовном процессе: гносеологические основы, научно-прикладная значимость // Известия Оренбургского государственного аграрного университета. № 31-1. Т. 3. 2015. С. 382.Никиташина Н.А. Юридические предположения в механизме правового регулирования: правовые презумпции и фикции. Абакан, 2014. С. 163.Обзор судебной практики по делам, связанным с истребованием жилых помещений от добросовестных приобретателей, по искам государственных органов и органов местного самоуправления, утвержденный 1 октября 2014 г. Президиумом ВС РФ.Плотников И.Н. Орлова Е.С. Коррупция- основа теневых общественных отношений // В сборнике статей: Диалектика противодействия коррупции. Материалы IV Всероссийской научной практической конференции. 2014. C. 140-143.Попова А.В. Понятие принципа добросовестности в обязательственном праве: европейские и российские подходы // Юрист. 2015. № 9.Российский Б. В. Административное право: учебник. М.: Норма: Инфра-М, 2014. С. 676.Сериков Ю.А. Процессуальные функции правовых презумпций в гражданском судопроизводстве. Екатеринбург, 2015. 227 с.Скловский К.И. Работа адвоката по обоснованию и оспариванию добросовестности в гражданских спорах. М.: ЛексЭст, 2014. С. 143.Сулейменов М.К. Добросовестность в гражданском праве: проблемы теории и практики. – Добросовестность в гражданском праве: Материалы международной научно- практической конференции в рамках ежегодных цивилистических чтений. Алматы, 22- 23 мая 2014. Алматы, изд. Каспийского общественного университета, 2014. С. 1.Цуканов Н. Н. О критериях правовой презумпции // Законотворческая техника в современной России: состояние, проблемы, совершенствование: сб. статей / под ред. В. М. Баранова: в 2 т. Т. 1. Н. Новгород, 2015. С. 503-504.Шундиков К.В. Механизм правового регулирования; под ред. А.В. Малько. Саратов, 2015. С. 192-193.Определение Конституционного Суда РФ от 18 января 2005 г. N 36-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы открытого акционерного общества "Нефтяная компания "ЮКОС" на нарушение конституционных прав и свобод положениями пункта 7 статьи 3 и статьи 113 Налогового кодекса Российской Федерации" // Вестник Конституционного Суда Российской Федерации", 2005., - N 3.Щёкин Д.М. Юридические презумпции в налоговом праве: Дисс. канд.юрид. наук. [Электронный документ] URL.http\\dlib.rs.ru\\01000326810