Современная западноевропейская правовая наука.

Он считает, что политические права должны быть выведены и обоснованы из «абстрактного права на заботу и уважение,которое следует считать основополагающим и самоочевидным». Суть правоведческих вопросов, по его мнению, представляют вопросы, «касающиеся моральных принципов, а не фактов и стратегии».Несмотря на то что Хайек для Дворкина слишком «правый», он, тем не менее, находит его правовуютеорию «любопытной». Симпатию Дворкинавызывает критика Хайеком правового позитивизма,который считал проявлением конструктивистскихвоззрений, а также его негативное отношение к утилитаризму Бентама. Добавим, что Дворкина и Хайека роднит смешение морали и права — феномен,ставший объектом основательной критики Г. Л. Харта, автора, который, по оценке самого Дворкина, выступает творцом наиболее влиятельной версии современного правового позитивизма, остающегосягосподствующей теорией в западной юриспруденции.Рортианскую критику кантианства как способаобоснования либерализма лучше всего понять через ряд предлагаемых самим Рорти бинарных оппозиций. Базовой среди них является дихотомия«наррация»/«нарратив». Наррации представляютсобой метаповествования, центрированные на таких сущностях, как Абсолютный дух, Цивилизованный мир, Пролетариат и т. д. В терминах Лиотараэто «дискурсы легитимации», имеющие всегда однуцель — поддержать легитимность определенныхформ социального устройства. Нарративы — это повествования об истории отдельных сообществ, которые дают представление об их случайности и неустойчивости и предлагают возможные сценарии ихтрансформаций.Постмодернистский разворот от наррациик нарративу Рорти тематизирует дистинкциями«теоретик»/«поэт», «наука»/«искусство» и «трактат»/«роман». Он фиксирует, что «роман, фильм и телепередача постепенно и основательно заменили проповедь и трактат в качестве основных средств нравственного изменения и прогресса», а «героемкультуры идеального либерального государственного устройства будет, вероятней всего, „сильный поэт“Блума, а не ищущий истины „логичный“, „объективный“ ученый».Рорти не одинок в своем акценте на роли эстетического начала в процессе формирования символического ядра идеологии и его последующейимплантации в массовое сознание. Применительнок либерализму об этом писал Э. Арбластер, авторфундаментальной работы по истории либеральноймысли. Он указывал, что штурм Бастилии толпой парижан 14 июля 1789 г. произвел огромноевпечатление на современников и стал предметоммногочисленных художественных стилизаций,предопределивших чрезвычайно высокий статусидеи свободы в системе европейских ценностей:«Без Французской революции либеральные идеи могли остаться просто идеями, вращавшимися в среде прогрессистской интеллигенции, безвсякого существенного влияния на политическую жизнь».Формулируя свою версию либерализма как«постмодернистскую», Рорти подчеркивает, что либерализм — это лишь один из возможных словарей,«буквализация определенных метафор», и он не обладает моральным или интеллектуальным превосходством перед другими словарями. Данный фактпредполагает отказ от идеи, что «либерализм можнооправдать, а нацистских или марксистских противников опровергнуть, припереть их к стене аргументами, вынудив их признать, что либеральная свобода обладает „моральной привилегией“, которой не обладают их ценности».Однако отказ от таких претензий, согласно Рорти, не означает, что либерализм — это интеллектуальный банкрот. Смысл нарратива не в постижениинадмирных вневременных сущностей, а в историческом описании, опорой которого выступает искусство, а не наука. Посредством нарратива происходитсамоидентификация группы, а важным инструментом такого самоопределения является «прославление своих героев и демонизация врагов».Рорти фактически солидаризируетсяс К. Шмиттом и его знаменитой идеей, что основнымсодержанием политики является эффективное разделение людей на группы друзей и врагов. Рортианская идея о том, что «нации, церкви, социальныеи политические движения можно рассматриватькак яркие исторические примеры не потому, что ониотражают лучи, исходящие из высшего источника,а из-за эффекта контраста — сравнения с другими,худшими сообществами», фактически повторяет мысль Шмитта, что стержнем политики является дихотомия «друг»/«враг». Идеологии с этойточки зрения выполняют функции демаркациии маркировки «своих» и «чужих», мобилизации сторонников и деморализации противников, также легитимации власти или претензий на нее.Наблюдаемый на фоне теоретических неудачфактический отказ либералов от претензий на «универсальность» их словаря и «самоочевидность» наполняющих этот словарь истин ставит в повесткудня ряд вопросов как концептуального, так практического плана.Идеологические словари не являются лишь позициями в пространстве интеллектуальной игры, которую ведут между собой мало связанные с реальностью теоретики. Они могут обретать социальную плоть через доминирующие роли,которые занимают их носители в академическойи журналистской среде посредством экспансии ихриторики во власть и культуру, они легализуются через нормативные акты и институционализируютсяв виде общественных и властных структур.При оценке идеологических словарей решающим оказывается вопрос не о том, насколько истинно они репрезентируют реальность, а о том, комупринадлежит право на привилегированную интерпретацию составляющих их ядро символическихпонятий (или «метафор», если говорить в терминахРорти). Таким образом, вопрос использования тогоили иного словаря — это вопрос о власти, а не обистине. Вход в чужое понятийное поле чреват конфликтами на почве вопроса о политической и правовой субъектности сторон.Конкретным примером этого конфликтноговзаимодействия являются споры по поводу некоторых решений Европейского Суда по правам человека. Сомнению подвергаются методы, которые лежатв основе вынесения решений, и прежде всего метод«эволютивного толкования». Сердцевину метода составляет зафиксированное в преамбуле Конвенциио защите прав и основных свобод человека о том, что задача Конвенциине только защита прав и свобод, но и их развитие. Вкупе с принципом «судебного активизма», т. е. характерного для прецедентного права судебного нормотворчества, эволютивное толкование открываетбезграничный простор для судебных усмотренийи толкований. Подобная практика приводила к конфликтам не только с государствами, «либеральность» которых с конвенциональной европейскойточки зрения представляется весьма сомнительной,но и с некоторыми западными странами, где влиятельны традиционные институты (например, дело«Лаутси против Италии» о христианской символикев школах).В постановлении Конституционного Суда от19 января 2017 г., посвященном делу «Нефтянаякомпания „ЮКОС“ против России», суд указал на«высокую степень абстрактности» норм Конвенции и возможность придания им «другого, нежели обычное, значения». Конституционный Суд РФтакже указал на то, что используемые ЕвропейскимСудом по правам человека «методы „эволютивноготолкования“ и „приоритета существа над формой“могут повлечь за собой отступление от ранее выработанных самим Европейским судом позиций». Суд особо подчеркнул, что «взаимодействие европейского конвенционного и российского конституционного правопорядков невозможно в условияхсубординации, поскольку только диалог между различными правовыми системами служит основой их надлежащего равновесия». Либерализм далек от того, чтобыпревратиться в очередной экспонат в музее интеллектуальной истории. Порожденные им смыслыпродолжают оставаться полем битвы для различных интерпретаций. Самоописание либерализма,осуществляемое его сторонниками, представляетинтерес не только для них самих, но и для всех, ктоучаствует в создании и распределении «символикокультурного капитала» (говоря терминами П. Бурдье). Для российского права эти вопросы важны, какбыло продемонстрировано выше, для определениянациональной конституционной идентичности.ЗаключениеНемецкая историческая школа права имела явно выраженную консервативную направленность. Она смогла акцентировать внимание на значимости историко-правового метода в исследовании правовых явлений и оказалась неспособной обосновать роль фактов, исторических источников, научной периодизации, методики исторического исследования в изучении права. Данные аспекты были развиты в трудах английской и российской историко-правовых школ. Историческая школа права обратила внимание российских правоведов на выявление исторических закономерной развития права, его действенности.Традиционно под понятием «либеральная теория права» понимают совокупность государствоведческих и правовых концепций таких мыслителей, которые либо сами идентифицировали себя с либералами, либо были признаны таковыми их последователями (речь идет о теоретиках наподобие Локка или Канта, живших до появления самого термина «либерализм»). Эти концепции невозможно рассматривать вне контекста проблемы рациональности, поскольку ответ на вопрос, что есть разум и каковы его пределы, является ключом для понимания правовых воззрений каждого из либеральных авторов.Претензии либерализма на универсальность, за которыми стоит убеждение в его особых связях с рациональностью и наукой, требуют демонстрации их обоснованности. В последние десятилетия можно увидеть несколько крупных попыток легитимации системы либеральных ценностей.Список использованной литературыАндреев Н. Ю. Анализ связи правовых доктрин славянофилов и немецкой исторической школы права // Вестник ВГУ: Серия право. 2013. № 2. С. 155-156.Бек У. Власть и ее оппоненты в эпоху глобализма. Новая всемирно-политическая экономия. М.: Прогресс-Традиция, 2013. 464 с.Берлявский Л. Г., Шматова Е. С. Формально-юридический метод в правовых исследованиях: современные подходы // Юридический мир. 2012. № 6. С. 51-55.Гурвич, Г. Д. Философия и социология права. Избр. соч. СПб., 2014. С. 305.Дворкин Р. О правах всерьез / пер. с англ. М., 2014. С. 15.Дьячек, Т. И. Правовое учение Георга Фридриха Пухты. СПб., 2015. С. 4-13.Кареев, Н. И. Два взгляда на процесс правообразования (1889) // Немецкая историческая школа права. Челябинск, 2014. С. 315-350.Лапаева В. В. Типы правопонимания: правовая теория и практика: моногр. М., 2012. С. 61-62.Муромцев С. А. Образование права по учениям немецкой юриспруденции (1886) // Немецкая историческая школа права. Челябинск, 2014. С. 227-314Новгородцев П. И. Историческая школа юристов. Ее происхождение и судьба: Опыт характеристики основ школы Савиньи в их последовательном развитии (1896) // Немецкая историческая школа права. Челябинск, 2014. С. 11-225Овчинников А. И. Правовое мышление в герменевтической парадигме. Ростов н/Д, 2012. С. 261.Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. М., 2013. С. 72.Политология. Словарь-справочник / под ред. М. А. Василика, М. С. Вершинина [и др.]. М.: Гардарики, 2015. 328 с.Федотова И. Суд биев как демократический институт отправления правосудия в казахском традиционном обществе // Вестник Челябинского государственного университета. 2012. № 3. С. 134.Харт Г. Л. А. Понятие права / пер. с англ. СПб., 2013. С. 188-213.Шаталин Е. А. Либерализм и проблема его идентичности // Научный вестник Омской академии МВД России. 2015. № 1(56). С. 56-60.Иванов В. Государство и суверенитет. Спор о суверенитете // Русский журнал. Электрон. текстовые дан. – Режим доступа: http://www.russ.ru/Mirovaya-povestka/Gosudarstvo-i-suverenitet.Сергунин А. А. Суверенитет: эволюция концепта. – Электрон. Текстовые дан. – Режим доступа: http://www.politex.info/content/view/756/