Психологический портрет Василия шуйского

Василий Шуйский этой клятвой выдал определенные гарантии безопасности подданным, которыми и было обусловлено их согласие на его возведение на престол, данное «боярами, дворянами, гостями и всеми торговыми людьми», то есть всеми сословиями, указанными в начале Подкрестной Записи. Василий Шуйский отказался от права безусловно и единоличнорешать вопрос о жизни и смерти своих подданных, которое так отстаивал Иван IV. Вполне вероятно, что, желая укрепить свое положение, новый правитель также стремился поддержать его авторитетом Земского собора. То есть фактически, Василий Шуйский серьезно сужал круг монарших прав и впервые это делалось добровольно, при отсутствии открытого давления. Данный шаг в контексте анализа личности Василия Шуйского можно истолковать двояко. Во-первых, как решение, существенно опередившее время и, в силу этого, не встретившее особой признательности поданных к самому В. Шуйскому. Во-вторых, как недальновидное стремление обеспечить себе поддержку со стороны поданных, между тем, повлекшее за собой поражение в государевом авторитете. На наш взгляд, вернее второе. Не разделяя мнение современников о В. Шуйском, как о хитром, трусоватом и неумном человеке, тем не менее, нет оснований полагать, что Шуйский был человеком передовых взглядов – то есть взглядов, опережающих среднее значение. Ключевое достоинство В. Шуйскогозаключалось в наличии определенного политического чутья, способности быстро менять тактику поведения, ориентироваться в расстановке политических сил, что является необходимым минимумом для человека, решившегося ввязаться в политическую интригу.Можно заключить, что, во-первых, Василий Шуйский опасался за прочность своего нового положения, а во-вторых, решил его укрепить рядом значительных уступок поданных, тем самым подтвердив их опасения, что Шуйский: «самохотно восхищением наскочившебезстудне от болярска чина на царство». Можно ли это считать проявлением политической недальновидности? Или, возможно, малодушия, коль скоро, новоявленный правитель стремится заверить своих поданных, что правление его будет не слишком заметно. Современники не раз обвиняли В. Шуйского в трусости и хитрости, тогда как, на наш взгляд, правильнее будет определить движущие силы его личности, как способность к политическому лавированию. Личности, подобные В. Шуйскому – не лишенные определенного политического чутья, умеющие выбирать верный момент для решающего шага, однако не обладающие достаточным политическим весом, для того, чтобы удержать полученное в результате удачного стечения обстоятельств, будут еще достаточно часто появляться в истории России, вынесенные на первый план истории то волной революции 1917 г., то кризисом 90-х гг. ХХ в.Список использованной литературыАрон Р. Этапы развития социологической мысли / Р. Арон – Москва : Прогресс, 1993. – 608 с.Временник Ивана Тимофеева / Литературные памятники. Репринт издания 1951 г. – Санкт-Петербург : Наука, 2004. – 512 с.Душкова З. В., Нехамкин В. А. Роль личности в истории: современный взгляд: монография / З.В. Душкова, В.А. Нехамкин – Москва : Изд. дом Душковой, 2011. – 160 с.Карамзин Н. М. История государства Российского : кн. 4. / Н.М. Карамзин. – Ростов-на-Дону : Феникс, 1997. – 541 с.Михайлова И. Б. «Ненастоящий» царь как проблема Смуты начала XVII века / И.Б. Михайлова // Труды исторического факультета Санкт-Петербургского университета. – 2012. - № 10. – С. 194-202.Памятники литературы Древней Руси: Конец XVI – начало XVII веков. Вступ. ст. Д.С. Лихачева; сост. и общая ред. Л.А. Дмитриева и Д.С. Лихачева. Вып. 9. – Москва : Художественная литература, 1987. – 632 с.