Внеземные языки в англоязычной и русскоязычной художественной фантастике

Местный (внутренне-местный падеж) (мест.п., locative) образуется при помощи окончания -ssë и выражает пространственное значение нахождения в чем-либо или на чем-либо, передаваемое в русском языке предлогами на или в.
Отделительный или исходно-местный падеж (отд.п., ablative) образуется при помощи окончания -llo и выражает пространственное значение удаления от чего-либо, передаваемое в русском языке предлогами ‘из’, ‘от’, ‘с’. Пример из "Namárië": sindanóriello - "из сумеречной страны" (sinda-nórie-llo – ‘сумеречный-страна-из’). Известны также слова Rómello, сокращение от *Rómenello - *‘с Востока’ (Rómen – ‘Восток’), и Ondolindello – ‘из Ondolindë (Гондолина)’.
Приблизительный или входно-местный падеж (прибл.п., allative) образуется при помощи окончания -nna и выражает пространственное значение приближения к чему-либо, передаваемое в русском языке предлогами ‘к’, ‘в’, ‘на’.
Инструментальный, или творительный падеж (инстр.п., instrumental) образуется при помощи окончания -nen и указывает на инструмент, которым что-либо было сделано, или просто причину, по которой что-либо произошло.
Существительные в Квенья изменяются по 4 числам: единственному (singular - ед.ч.), множественному (plural - мн.ч.), дробному (partitive plural - др.ч.) и двойственному (dual - дв.ч.). Функции единственного и множественного чисел не нуждаются в пояснениях. Функция дробного числа (partitive plural) не совсем ясна. Видимо, оно используется для указания на часть предметов из множества. В сочетании с определенным артиклем i оно может обозначать просто ‘много’: элемент -li- во фразе из ‘Namárië’ i falmalinnar (‘на пенящиеся волны’) переведен Толкином в подстрочном переводе как ‘много’. Поскольку -li - это окончание др.ч., оно долгое время называлось ‘кратным’. Считалось, что оно означает просто ‘много предметов’, тогда как простое мн.ч. обозначает ‘несколько предметов’. В некоторых случаях это может быть верно.
Двойственное число употребляется для указания на ‘естественные пары’, как, например, две руки одного человека: встречающееся в "Namárië" слово máryat – ‘ее руки’ буквально означает ‘ее пара рук’, так как -t - окончание дв.ч.
В Квенья имеется определенный артикль i, аналогичный по значению английскому the, но нет неопределенного артикля. Неопределенность существительного обычно выражается отсутствием определенного артикля.
Глаголы в Квенья делятся на несколько классов. Основы глаголов первого класса, которых можно назвать базовыми, состоят из одних корней без окончаний и обычно строятся по шаблону C-V-C (согласный-гласный-согласный), например, quet- (основа глагола ‘говорить’), mat- (основа глагола ‘есть, питаться’), sil- (основа глагола ‘сиять’), tul- (основа глагола ‘подходить, приходить’). Основы глаголов второго класса, которых можно назвать производными, состоят из основ с окончаниями, чаще всего -ya или -ta.
Многие прилагательные в Квенья заканчиваются на гласный a: laiqua – ‘зеленый’; alassëa – ‘счастливый’ (от alassë – ‘счастье’); númenya – ‘западный’ (от númen – ‘запад’). Есть некоторое количество прилагательных, заканчивающихся на ë, например, carnë – ‘красный’, varnë – ‘смуглый, темный’, inimeitë – ‘женский’. Прилагательные, заканчивающиеся на -o и -u, видимо, отсутствовали в зрелом Квенья. Сравнительно немного прилагательных заканчивается на согласный - обычно на -n, как firin и qualin – ‘мертвый’. Прилагательные согласуются с определяемыми существительными в числе. Прилагательные, заканчивающиеся на -a, во мн.ч. имеют окончание -ë, заканчивающиеся на ë или согласный - окончание -i, а заканчивающиеся на -ëa - окончание -ië: vanya vendë – ‘прекрасная дева’ > vanyë vendi – ‘прекрасные девы’; carnë parma – ‘красная книга’ > carni parmar – ‘красные книги’.
Причастие наст.вр., или, иначе, действительное причастие, описывает действия, выполняемые вами: если вы идете, вы - идущий, если вы думаете, вы - думающий. В английском языке причастия наст.вр. образуются от соответствующих глагольных основ при помощи окончания -ing.
Местоимения в Квенья представляют собой большую проблему. Имеется много неясных моментов, и вопрос еще более запутывается тем, что Толкин, судя по всему, неоднократно перерабатывал систему местоимений. Описанная здесь система собрана по частям из многих источников и включает в себя и экстраполяции, и реконструкции, и просто результаты произвольного выбора.
По крайней мере, совершенно ясно одно: местоимения в Квенья обычно являются не самостоятельными словами, а окончаниями, присоединяемыми к глаголу или существительному. В "Namárië" встречаются такие слова, как máryat и hiruvalyë. Máryat означает ‘ее руки’, здесь ‘ее’ выражено местоименным окончанием -rya, после которого идет окончание дв.ч. -t для обозначения "естественной пары". Hiruvalyë означает "ты найдешь", здесь "ты" выражено местоименным окончанием -lyë, присоединенным к глаголу hiruva (‘найдешь’). В словах Элендила Endorenna utúlien, (‘в Средиземье я пришел’) присутствует местоименное окончание -n – ‘я’ (utúlië-n – ‘пришел я’).
Итак, по сравнению с другими Эльфийскими языками, Квенья достаточно архаичен. Он сохранил основные черты Протоэльфийского языка, созданного Эльфами, когда они пробудились у озера Куивиэнен (Cuiviénen). Действительно, в приложении к Silm о Квенья говорится как о «древнем языке, общем для всех Эльфов в форме, в которой он попал в Валинор», как будто бы он был настолько близок Протоэльфийскому, что являлся просто его более поздней формой, а не новым языком. Несомненно, Квенья и Протоэльфийский могли быть достаточно близки, но не следует думать, что они были почти идентичны.
Нандорин - язык Зеленых Эльфов
Также данный язык может носить имена Даниан, Лесной, Лесной Эльфийский, Сильван.
О структуре Нандорина можно сказать совсем немного, поскольку известно всего несколько слов, из которых можно извлечь очень мало грамматической информации. Образование мн.ч. при помощи умлаута, как в Синдарине, наблюдается в urc, мн.ч. yrc - Орк. Этот умлаут должен был развиться независимо от Синдаринского по другую сторону Туманных гор (следы умлаута в Квенья и Телерине Амана, языках, развившихся из Общего Элдарина после отделения Нандор от остальных Элдар, отсутствуют). В слове Lindi, самоназвании Нандор, присутствует потомок древнего Протоэльфийского окончания мн.ч. -î.
Язык весторн
Язык, на котором в действительности говорили персонажи «Властелина колец», и на котором была написана «Алая книга», назывался Адуни (Adûni). Толкин перевел это название на английский как «Вестрон». Вестрон - это язык, который нужно выучить, прежде чем сесть в машину времени и отправиться в Третью эпоху. (Изучение Квенья было бы подобно изучению Латыни перед путешествием в Европу: это язык элиты.)
Сведений о структуре Вестрона мало по той простой причине, что Толкин почти везде перевел его на английский язык. Нам известны только несколько слов из настоящего Вестрона. Толкин перевел даже имена хоббитов. Никогда не существовало хоббитов, которых звали Фродо, Сэм, Пиппин и Мерри. Их настоящие имена - Маура, Бан, Разар и Кали. Слово хоббит является переводом использовавшегося в Третью эпоху слова "kuduk", произведенным от древнеанглийского "holbytla" - "обитатель нор", аналогично тому, как kuduk было произведено от архаичной формы kûd-dûkan того же значения, сохранившейся в языке Рохана.
2.4. Моделирование внеземных языков в русскоязычной художественной фантастике
Русскоязычная научно-фантастическая традиция занимается проблемой вымышленных языков намного меньше, более интересуясь проблемами социального плана. Тем не менее, в таких произведениях, как «Конец Вечности» (1955) (Единый межвременной язык, на котором могут общаться представители различных Времен, - универсальное средство общения, реализация языка эсперанто. Одновременно с ним у каждого времени существует свой язык, понятный только обитателям данного времени. Для перевода языков времен на Межвременной язык существуют спефиальные дешифрторы) и «Сами боги» (1972), А. Азимова, «Возвращение (Полдень, XXII век)» (1963), «Малыш» (1971), «Обитаемый остров» братьев А. и Б. Стругацких (Письменность языка планеты Саракш, на которой разворачивается действие романа, – стилизованная кириллица.), «Сто лет тому вперед» К. Булычева мы встречаем довольно интересные примеры языкового конструирования.
Большой интерес представляет собой феномен языкового моделирования в романе Айзека Азимова «Конец вечности». Моделирование языка не является главной целью данного художественного произведения, но без разработки языковых проблем автору не решить главной художественной задачи произведения.
Ср. диалоги героев: «Твиссел сощурил глазки, словно пытаясь проникнуть взором за дымовую завесу, и заговорил с ужасным акцентом на языке десятого тысячелетия:
- Может пыть, малшик, мне лучше твой язык говорить?
Харлан с трудом подавил истеричное желание рассмеяться.
- Я неплохо владею Единым межвременным языком, сэр, - осторожно произнес он.
Межвременным языком пользовались все Вечные в разговорах друг с другом, Харлан выучился ему в первые же месяцы своего пребывания в Вечности.
- Чушь, - высокомерно ответил Твиссел. - К чему нам Межвременный, когда я совершенно безукоризненно говорю на языках всех Времен».
Владение разными языками подразумевает владение разными культурами, а общение представителей различных культур – это межкультурный диалог, требующий особого понимания собеседниками друг друга. В то же время, язык – это зеркало социального строя общества, он отражает все его актуальные процессы:
«Чудеса, да и только!» - подумал Харлан. Он постарался скрыть свой восторг.
- Вы оказываете мне великую честь, сэр.
Тем временем Старший Вычислитель Твиссел докурил свою сигарету, с ловкостью фокусника извлек неведомо откуда новую и прикурил ее от окурка.
- Послушай-ка, юноша, заклинаю тебя Временем - брось ты эти заученные фразы, - проговорил он между затяжками, - "великую честь". Пуф. Пуф. Говори человеческим языком. Пуф. Ты рад?
- Да, сэр, - осторожно произнес Харлан.
Итак, для русскоязычной фантастики характерна концентрированность не на собственно языковых проблемах моделирования языка, а на проблемах «внешней лингвистики» - проблемах социокультурного плана, а также проблемах межкультурной коммуникации.
В русскоязычной фантастике авторы не занимаются подробным и скрупулезным языковым конструированием, как это делают их англоязычные коллеги, в частности, Дж.Р.Р.Толкин, они лишь в общих чертах намечают особенности вымышленного языка, которые важны им для раскрытия образа героев и развития сюжета книги.
Заключение
Уровень базовой лингвистической подготовки, ожидаемый от человека, приступающего к созданию искусственного языка, трудно даже назвать базовым. Не многие даже знают, что структура языка включает множество взаимодействующих элементов – набор фонем, фонотактику, выбор системы письма, морфологию, грамматику, семантику, определение коммуникативных потребностей вымышленной культуры, которую будет обслуживать язык. Так, носители германских и романских языков знакомятся с неиндоевропейскими языками, в первую очередь, с навахо, суахили, китайским.
Чтобы написать даже самую простую фразу на вымышленном языке, надо определить звуковой состав языка, создать словарь, создать грамматику, сконструировать алфавит, решить, как он будет модифицироваться в курсивном письме, перевести текст.
Однако все-таки в начале нужно написать небольшой кусочек текста, чтобы с опорой на него изобретать грамматику, которая бы к нему подошла. Фонологию и морфологию невозможно составить из «кусочков», додумывая их по мере необходимости.
Результаты проявления лингвокреативного мышления во многом предопределены наличием в окружающем нас мире соответствующих предметов и явлений, с другой стороны, оно зависит слов и форм в данном языке, которые могли бы послужить базой для образования новых слов и их форм. Отличительная особенность создания языка состоит в том, что практически язык никогда не создается на пустом месте. Наличный языковой материал может в известной степени накладывать известное ограничение при создании новых слов и грамматических формул.
Таким образом, получается, что создание нового, несуществующего языка, во многом зависит от родного языка автора, от тех языковых категорий, которые существуют в его сознании.
Языки фантастической литературы интересны не только сами по себе, но и как часть более широкой гуманитарной проблематики. В современном мире растет разнообразие и значение игровой деятельности людей, осуществляемой посредством языка. Постмодернистское сознание нашей эпохи обострило интерес рефлексирующих носителей языка к форме выражения мысли, к потенциальным возможностям языка как инструмента игры. Языковое конструирование выполняет, как нам представляется, важную функцию в познавательной активности людей, осуществляемой через язык и направленной как на внутреннюю сущность человека, так и на окружающий его мир, а также помогает развитию интеллектуальных способностей личности.
Наряду с общими функциями, выполняемыми языковым конструированием в целом в англоязычной и русскоязычной национальных традициях фантастической литературы наблюдаются существенные различия, связанные с различием подходов к языковому конструированию. Так, если в англоязычной традиции авторы скрупулезно разрабатывают языковую систему, доводя ее до совершенства (= идентичности естественному языку), отдельно конструируя все языковые уровни: придумывая фонологическую систему, разрабатывая парадигмы словоизменения и словарь, то русскоязычные фантасты зачастую этого не делают. Их герои могут говорить о языке (как, например, о Вневременном), обсуждая его особенности использования, из чего нам становится ясен образ языка – образ, отражающий менталитет общества, которое использует язык.
Итак, если англоязычные писатели-фантасты увлечены больше формой – своеобразной «игрой в бисер», то русскоязычные – особенностями функционирования языка при меньшей акцентуации на его структуре.
Список литературы
Абрамович Г.Л. Введение в литературоведение: пособие для пед. институтов. М., 1965. 366 с.
Бахтин М. Автор и герой в эстетической деятельности // Бахтин М, Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1986.
Бахтин М. Эпос и роман. (О методологии исследования романа) // Бахтин М. Эпос и роман. СПб.: Азбука, 2000.
Большая Советская энциклопедия, 2-е изд, т.44, – М., 1956, с. 521.
Большая Советская энциклопедия, 3-е изд, т.27, – М., 1977, с. 201.
Вулис А. В мире приключений: Поэтика жанра. – М., 1986. – 312 с.
Гридина Т.А. Языковая игра: стереотип и творчество. – Екатеринбург, 1996.
Гуревич Г.И. Беседы о научной фантастике. – М., 1983. – 158 с.
Делез Ж. Платон и симулякр // Новое литературное обозрение. – 1993. – № 5. – С. 72- 93.
Дюдина О. Поэтика романов Гайто Газданова. Автореф, дисе.... кан, филол. наук. М.: МГУ 2000. С. 8.
Затонский Д. Искусство романа и XX век. М.: Художественная литература, 1973.
Земская Е.А. Словообразование как деятельность. – М.: Наука, 1992.
Зорская Н. Книжное чтение в постперестройку // «Пушкин»: тонкий журнал читающим по-русски. – 1997. – № 1. – С. 12-18.
Келдыш В. Русская литература «серебряного века» как сложная целостность // Русская литература рубежа веков (1890-е-начало 1920-х годов). Кн. 1. М.; Наследие, 2000. С. 37.

Косарева А. Б. Фантастиковедение в полу культурологи // Формирование дисциплинарного пространства культурологи. Материалы научно-методической конференции 16 января 2001 года. Вып. 11., СПб., 2001.
Курчаткин А. Хочу, чтоб не больно, хочу, чтоб красиво // Литературная газета. – № 41 (1999). – С. 16.
Лотман Ю. О принципах художественной фантастики // Учен. зап. Тарт. гос. ун-та. – 1970. – Вып. 284. – (Тр. по знаковым системам: [Т.] 5), с. 285-287; также Роже Кайуа. В глубь фантастического / Пер. с фр. Наталии Кисловой. — СПб., 2006.
Лотман Ю.М. Массовая литература как историко-культурная проблема // Лотман Ю.М. О русской литературе. – СПб., 1997. – 417 с.
Манн Ю. О понятии игры как художественном образе // Диалектика художественного образа. – М., 1978. – 319 с.
Маркалова Н. Лингво-фантастическое исследование. // lecton.ru, 2002.
Массовая литература. Электронный ресурс – 2006 – Режим доступа: http://www.verses.ru/vocabulary/161.html
Мир глазами фантастов: рекомендательный библиографический справочник. – М., 1986. – 175 с.
Миф и литература древности. – М., 1998.
Осипов А. Библиография фантастики. – М., 1990. – 258 с.
Осипов А. Фантастика от А до Я: Энциклопедический справочник. – М., 1999. – 351 с.
Ревич Вс. Перекресток утопий: судьбы фантастики на фоне судеб страны. – М., 1998. – 223 с.
Рейтблат А.И. Лубочная литература и фольклор // Традиционная культура: научный альманах. – 2002. № 2. – С. 39-47.
Русская фантастика XX века / Под ред. М. Мещряковой. – М., 1998. – 138 с.
Санников В.З. Русский язык в зеркале языковой игры. – М.: Языки русской культуры, 1999.
Серебренников Б. А. Роль человеческого фактора в языке. Язык и мышление. М., 1998.
Сидорова М. Ю. Определение художественного текста: усложнения постгуттенберговской эпохи // Текст: структура и семантика. Сборник материалов конференции. М., 2005.
Сидорова М. Ю., Шувалова О. Н. Интернет-лингвистика: вымышленные языки. М., 2006.
Тамарченко Н.Д. Русский классический роман XIX века. М: Изд-во РГГУ, 1997.
Телия В.Н. Метафоризация и ее роль в создании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке. М., 1988.
Тодоров Цв. Введение в фантастическую литературу. – М., 1999. – 143 с.
Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. – М., 1977. – 574 с.
Урбан А. Фантастика и наш мир. Л., 1972.
Хализев К. Теория литературы. М.: Высшая школа, 2000.
Чернец Л. Литературные жанры. М., 1982.
Черняк М.А. Категория «автора» в массовой литературе // Черняк М.А. Феномен массовой литературы ХХ века. – СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И.Герцена, 2005, – С. 152-178.
Черняк М.А. Массовая литература XX века: учеб. пособие / М.А. Черняк. – М., 2007. – 649 с.
Черняк М.А. Современная русская литература: учеб. пособие. – М., 2008. – 512 с.
Что такое? Кто такой?: Спутник любознательных. – Кн. 2., – М.: Просвещение, 1968. – С. 334-336.
Чуковский К.И. Нат Пинкертон // Собр. соч.: В 6 т. Т. 6. – М., 1969.
Шаффер А. Фэнтези как кризис современной литературы. Электронный ресурс – 2007 – Режим доступа: http://zhurnal.lib.ru/a/anton_shaffer/fentezi.shtml
Шувалова О. Н. Креативность языковой личности или психическое отклонение? Вымышленные языки вымышленных миров // Пушкинские чтения. СПб, 2005. С. 314-316.;
Эпштейн М. Знак пробела: о будущем гуманитарных наук. – М., 2004. – 863 с.
Эсалнек А. Своеобразие романа как жанра. М., 1978.
Эсалнек А. Типология романа. М., 1991.
Meyers W.E. Aliens and linguists. Language study and science fiction. University of Georgia Press. 1980.

Миф и литература древности. – М., 1998. С. 1.
Алефиренко Н. Ф. Теория языка. Вводный курс. М., 2007. С. 371.
Шувалова О. Н. Креативность языковой личности или психическое отклонение? Вымышленные языки вымышленных миров // Пушкинские чтения. СПб, 2005. С. 314-316.
Сидорова М. Ю. Определение художественного текста: усложнения постгуттенберговской эпохи // Текст: структура и семантика. Сборник материалов конференции. М., 2005.
Сидорова М. Ю., Шувалова О. Н. Интернет-лингвистика: вымышленные языки. М., 2006. С. 7.
Там же. С. 16.
Урбан А. Фантастика и наш мир. Л., 1972. С. 25.
Маркалова Н. Лингво-фантастическое исследование. // lecton.ru, 2002.
Косарева А. Б. Фантастиковедение в полу культурологи // Формирование дисциплинарного пространства культурологи. Материалы научно-методической конференции 16 января 2001 года. Вып. 11., СПб., 2001. С. 48.
Там же.
Маркалова Н. Лингво-фантастическое исследование. // lecton.ru, 2002.
Там же.
Там же.












2