Ценности и взгляды женщин в русском революционно-народническом движении 1860-1870-х годов

Единственное, что позволила себе обрадовавшаяся успехом товарища Фигнер,— это недоумение, откуда у некурящего Дегаева взялся табак. «Легенда» Дегаева была неплохо отработана в судейном ведомстве, поэтому предатель, не смутившись, ответил, что всегда носит табак в кармане на случай ареста.О дальнейших событиях рассказывает сама Вера Николаевна. “Ни я, ни Галина Федоровна не задумывались над фактом побега Дегаева и не анализировали всех обстоятельств, при которых он был совершен: ведь доверие друг к другу всегда было основой отношения между революционерами, связанными в одну организацию, а Дегаев не был человеком новым, за ним было несколько лет деятельности, которая не раз ставила его в рискованное положение, из которого он выходил с честью”.История революционного движения 1870-х гг. знала не один случай предательства и провокаций. Они были опасны, но быстро пресекались революционерами. Теперь же завязывавшийся клубок Судейкин — Дегаев распутать практически было некому. Только позже, когда в дело вмешалась революционная эмиграция, участники провокации получили по заслугам.Однако к тому времени с “Народной волей” было фактически покончено. Таким образом, “дегаевщина” — это свидетельство истощения сил организации. Деятельность «великого» Исполнительного Комитета в немалой степени объяснялась счастливым подбором выдающихся личностей. Но ведь Желябовы, Перовские, Михайловы, Фроленко не каждый день приходят в революционное движение. Помимо этого, “дегаевщина” продемонстрировала уязвимость организационной структуры “Народной воли”. Чрезмерная централизация партии, бывшая сильной стороной “Народной воли” в 1879—1881 гг., стала ее слабостью в последующие годы. При отсутствии признанных лидеров централизация сковывала самостоятельность местных организаций и давала возможность человеку недостойному, а то и врагу пробраться к руководству партией.Главной же причиной успеха Дегаева и Судейкина было, несомненно, то, что к 1883 г. народовольчество начинало изживать себя.В этом году, в Харькове, Фигнер считала себя в безопасности. Из агентов-профессионалов и предателей в лицо ее знал только некий В. Меркулов, который был в это время в Петербурге. Это учел и Дегаев. Организация «случайной» встречи Меркулова сФигнер была делом полицейской техники.10 февраля 1883 г. Фигнер вышла из дому в 8 часов утра. Надо было зайти к знакомым по двум адресам. Пройдя несколько шагов, она увидела выходящего из-за угла дома человека. Вот они поравнялись, и Меркулов — это был он — улыбнувшись, произнес: “Здравствуйте, Вера Николаевна!” Она так растерялась, что механически ответила: “Здравствуйте!” — и пошла дальше. Только теперь начали метаться мысли: “Резко броситься во двор...” Однако перед ней и сзади нее уже выросли жандармы.Арест Фигнер произвел в Петербурге сенсацию. Император Александр III воскликнул: “Слава богу! Эта ужасная женщина арестована!” Едва Веру Николаевну доставили в столицу, высшие сановники пожелали ее увидеть. Однако свидание с ней доставило им мало удовольствия. Директор департамента полицииВ.К. Плеве, пытавшийся повысить на арестованную голос, получил презрительное: “Я думала, что директор департамента по уровню своего развития стоит выше городового”. Министр внутренних дел Д. А. Толстой, который разговаривал приветливее и даже сожалел, что «нет времени, а то я бы убедил вас», услышал в ответ: “Я тоже жалею, надеюсь, я обратила бы вас в народовольца”.На следствии ее поведение было столь не по-женски твердым, убежденным, что восхищенный им жандармский генерал Середа пришел в тюремную камеру, чтобы поцеловать Вере Николаевне руку.Приговор же суда был палачески-типовым: подвергнуть смертной казни через повешение. На восьмой день после окончания суда Фигнер было объявлено: государь император всемилостивейше повелел смертную казнь заменить каторгой без срока.Однако борьба «Народной воли» с самодержавием продолжалась и в тюрьмах. Были в этой борьбе новые жертвы. Баранников, Богданович, Исаев, Колодкевич, Ланганс, Тетерка сгорели кто от цинги, кто от чахотки в Алексеевском равелине Петропавловской крепости. Клеточников уморил себя голодовкой. Арончик сошел с ума в Шлиссельбурге. Грачевский сжег себя, облившись керосином из настольной лампы. Ширяев и Терентьева умерли, по слухам, от ядов, которые им давали тюремщики. Александр Михайлов умер в Алексеевском равелине в полном одиночестве, лишенный возможности даже перестукиваться с товарищами. Были расстреляны за протесты против условий заключения Минаков и Мышкин.Товарищ министра внутренних дел Оржевский в ответ на вопрос матери Фигнер о здоровье дочери сказал: “Вы узнаете о своей дочери, когда она будет в гробу”.Да, в Шлиссельбург привозили не для того, чтобы дать жить. Но, даже в грубом, дерюжном халате с бубновым тузом на спине, Вера Николаевна не хотела, не могла допустить, чтобы крепость высосала из нее все жизненные силы.1887 г.— Фигнер добровольно идет в карцер, поддерживая Попова, которого наказали карцером за перестукивание с нею. Неделю провела Вера Николаевна там, где, по словам надзирателей, «ни одна живая душа не услышит». Здесь окончательно выработалось то поведение, которого она придерживалась все 20 лет заключения.Сама Вера Николаевна рассказывала об этом так: «Мелкие ежедневные стычки, грубые сцены, кончающиеся унижением, были не по мне, не по моему характеру. И я решила отказаться от подобных способов борьбы. Я познала меру своих сил и определила, что я могу и что хочу делать; я решила — терпеть в том, что стерпеть можно, но когда представится случай, за который стоит умереть, я буду протестовать и протестовать на смерть”.Сама Вера Николаевна считала, что прошло 15 лет, прежде чем представился случай действовать согласно новому убеждению. Однако уже через два года после заключения в карцере, в 1889 г., народовольцы-шлиссельбуржцы объявили голодовку в знак протеста против изъятия из тюремной библиотеки всей общественно-политической литературы. Голодовку начали дружно, но на девятый день ее продолжили только Фигнер и Юрковский. Остальные не выдержали: сказались болезни и сознание того, что об их протесте не знает ни российское, ни европейское общество.Когда решение большинства заключенных прекратить голодовку стало известно Вере Николаевне, она ответила: “... привыкла доводить дело до конца, решение большинства не считаю для себя обязательным и буду продолжать протест”.Лишь на двенадцатый день голодовки, после того, как товарищи сообщили, что если Вера Николаевна умрет, то они покончат с собой, Фигнер прекратила голодать. Однако решение товарищей расценила как насилие над ее волей, посягательство на ее нравственную свободу.Самая решительная стычка Веры Николаевны с тюремными властями, когда ее жизнь действительно висела на волоске, произошла через 15 лет после истории с Поповым. На рубеже XIX и XX вв. узникам Шлиссельбурга годами упорной борьбы, ценой здоровья, жизней товарищей удалось добиться того, чтобы был несколько смягчен тюремный режим. Были разрешены совместные прогулки, работа в местных мастерских, разведение огородов, пользование библиотекой в 2 000 томов. Однако в 1902 г. новый смотритель объявил Фигнер, что отныне все указанные послабления в режиме будут отменены.Вера Николаевна смотрела на этого средних лет человека, сухощавого, с мелкими чертами лица, и вспоминала все, что случилось за 18 лет заключения. Перед глазами мелькали избиения товарищей, голодовки, карцер, тайный вынос жандармами тел умерших узников (как будто в крепости что-то можно сделать тайно!) и, конечно, Мышкин и Минаков, казненные за оскорбление смотрителей.Пережить все это вновь уже не было сил. Применять испытанные средства борьбы: отказ от прогулок, голодовки — неизвестно, выдержат ли товарищи протест длительное время. Нет, нужно что-то необычное, такое, что всколыхнет не только крепость, но и петербургское начальство.Вера Николаевна подходит к смотрителю, резко срывает с него погоны. Тот пискливо пугается: “Что вы делаете?” — и выскакивает из камеры. По полу ползает растерявшийся вахмистр, подбирая сорванные погоны. После всего этого должна была последовать обычная процедура — военный суд и казнь, но иное время — иные песни. Вместо наказания заключенной, были сменены комендант крепости и смотритель. На Веру Николаевну не было наложено никакого взыскания.Более того, 23 января 1903 г. комендант торжественно объявил Фигнер, что «государь император ... , внемля мольбам матери..., высочайше повелел каторгу без срока заменить вам каторгой двадцатилетней». 29 сентября 1904 г., после 20-летнего заключения в Шлиссельбургской крепости, Вера Николаевна Фигнер вышла на свободу.Умерла она в 1942 г. в возрасте 90 лет.ЗаключениеВ 1870-е годы повышается роль женщины в революционном движении страны. Это связано с наступлением наиболее героического периода в истории русской разночинной интеллигенции - с народническим этапом освободительного движения. В эти годы разночинная женская интеллигенция продолжает борьбу за женское равноправие. Лозунги женского движения - право на высшее образование, на свободный выбор профессий, ликвидация позорного брачного законодательства - приобретают политическую окраску и становятся одними из пунктов программы борьбы с царизмом. На почве протеста против реакционной правительственной политики в области высшего женского образования начинается массовое сближение курсисток с демократическим» студенчеством, образование революционных кружков в женской учащейся среде. Курсы ученых акушерок, педагогические и бестужевские курсы дали большой процент женщин-профессиональных революционерок, непосредственных участниц народнических организаций середины 70-х годов. Одной из форм выступления против правительственной политики в женском вопросе явилась эмиграция женщин в заграничные университеты. В заграничный период 1871-72 гг. русские студентки впервые познакомились с основными положениями теоретиков народничества - М.А. Бакунина и П.Л. Лаврова социалистическими идеями I Интернационала. Непосредственное участие в работе русской революционной эмиграции, в международном рабочем движении расширило кругозор русской разночинной женской интеллигенции, продемонстрировало узость лозунгов женского равноправия, взятого изолированно от борьбы за раскрепощение всех трудящихся. Однако, отсутствие опыта политической борьбы, слабое знание русской действительности, идеологическая незрелость привели к упрочению влияния Бакунина в женской среде. Но уже ж 1873 г. в результате деятельности Русской секции Интернационала, выступлений II.Л. Лаврова степень этого влияния была значительно снижена. Указ русского правительства 1873 г. о возвращении цюрихских студентов на Родину повлек за собой усиление народнической агитации в России в среде учащейся молодежи, широкое распространение идей I Интернационала, пропагандируемых бывшими заграничными студентками. В этот период лучшие представительницы женской интеллигенции приходят к выводу, что завоевание женщинами прав на высшее образование, на свободный выбор профессий возможно только в результате победоносной пролетарской революции. Курсистки и народные учительницы, бывшие цюрихские студентки и земские акушерки становятся профессиональными пролетарскими революционерками. Нам известны, имена славных большевичек, студенток-бестужевок П. Ф. Куделли, К.Н. Самойловой, студентки курсов Герье О.Варенцовой, сделавшихся руководительницами женщин в пролетарской революции. Самоотверженная деятельность пролетарских революционерок явилась подготовительным этапом массового участия женщин-работниц в революционно движении, без которого немыслима победа Октябрьской революции в России. Выдающаяся роль женщин в революции была обусловлена той школой освободительной борьбы, которая оказалась пройденной женщинами предыдущих поколений. Борьба женщин.60-70-х годов за равноправие. Их участие в освободительном движении внесла свою лепту в дело уничтожения прогнившего николаевского режима, в дело освобождения всех трудящихся от гнета капитала. Славные традиции ранних этапов освободительного движения в России стали достоянием строителей советского социалистического государства в организации нового быта и новой социалистической семьи. Теперь в преддверии коммунизма, история борьбы за женское равноправие, которая привела женщин в ряды революционного движения,напоминает нам о тех решительных сдвигах в сознании масс, которые произошли за годы советской власти. Женщина достигла равенства не только по закону, но и на деле. То, чему отдали свои стремления, помыслы, а иногда и жизни, революционерки-шестидесятницы и народницы, стало явью.