Организация бухгалтерского учета в секторе государственного управления

Это правда, Миш, то есть здесь я ко многим подошла. Рубин: Это когда вы ему сказали? Ну примерно. Вы знаете, много лет назад. Вот когда, собственно говоря, не инстаграм… Он начал тогда интересоваться интернетом. Я вообще начала разговор с того, что можно информацию добывать как бы собственными возможностями, соответственно, гугля или забивая в яндексе интересующие тебя темы. С этого всё и началось. Рубин: То есть он до этого… Извините, что перебиваю. Я не знаю, Миша. Я просто была очень увлечена. Это знаете какой период? Это период «Нереальной политики». Ну, считайте, сколько лет прошло. Тоже, наверно, где-то уже десять. То есть тогда я была увлечена, тогда я, собственно говоря, выносила мозг всем. Я сейчас хочу вспомнить, я даже Глебу Павловскому твиттер открыла. То есть это даже не смешно, если сейчас собрать всех этих людей вместе, они очень сильно отличаются друг от друга. Я сейчас боюсь сказать, открыла ли я твиттер Фадееву. Я приходила, так как я была очень увлечена и мы тогда увлекались, собственно говоря, созданием впервые программы в интернете по законам интернета, в отличие от телевидения большого, с которого я ушла. Я, соответственно, ко всем приходила и пыталась визионерствовать со словами «А будущее за твиттером», «А будущее за инстаграмом» и так далее, и тому подобное. Кто-то меня посылал, Миша, кто-то говорил, что я совсем ку-ку. А кто-то ко мне прислушивался. Вот как раз Рамзан Ахматович ― тот случай, когда он меня услышал, и потом через какое-то время я поняла, что у него профессиональная команда местных ребят занимается. Я не знаю, некоторые говорят, под руководством Альви Каримова, не знаю, не под руководством Альви Каримова. Я думаю, что Рамзану Кадырову, кстати, этот вопрос можно задать. Меня поражает, почему все всё время задают этот вопрос мне и ни разу никто не спросил у него. Я уверена, что он очень быстро ответит на него. И они стали очень профессионально заниматься этим контентом. И в какой-то момент стало понятно, что есть СМИ, которые создают свой образ Рамзана Кадырова, есть Рамзан Кадыров, который абсолютно спокойно и уверенно создает свой образ через свои средства массовой коммуникации, то есть соцсети. Рубин: То есть «Апостол» не имел отношения. Никогда, Миша, правда. Я вот на этот вопрос отвечаю практически каждый день, он меня уже даже, знаете, не тревожит, не дергает. Никогда «Апостол» правда не занимался Рамзаном Кадыровым. Болецкая: А что случилось с «Апостолом» в итоге? Раз упомянули. Это же огромный был бизнес. Казалось, что огромный бизнес, представляется такое одно из лидирующих агентств. И потом ушло в пустоту. Что происходит? Отвечу. Во-первых, там всё равно, если уж есть возможность, не могу не сказать, что многие бренды, начиная от «Ростеха», заканчивая, собственно говоря, тем же «Калашниковым», созданы в «Апостоле», многие люди вышли из «Апостола» и даже продюсер вашей программы вышел из «Апостола». Ксения, тут честно вам скажу, что, наверно, успех «Апостола» во многом был, естественно, связан с фигурой моего мужа, который оттуда ушел давно, как только перешел на работу в «Ростех», ну и со мной, пока я была там, потому что всё равно большинство людей даже сейчас, не поверите, когда начинают говорить со мной о некой консультации, я, понятно, всем сразу объясняю, что основное условие моего прихода на телеканал «Матч ТВ» было, что я уйду из бизнеса. Я ушла, соответственно, из бизнеса, я сдержала тогда слово и больше к коммуникационному бизнесу не возвращалась. Болецкая: То есть вы не вырастили там такую команду, которая могла бы вас хотя бы в чем-то заменить или поддержать имеющиеся контакты? Ксения, это очень справедливое замечание, потому что я сама в своей дальнейшей менеджерской деятельности всегда считаю, что должен быть не просто второй пилот. Должен быть второй пилот, третий пилот и четвертый пилот. Но это, наверно, моя проблема, с одной стороны, с другой стороны, наверно, моя особенность. Всё равно люди, которые контактируют со мной изначально, хотят контактировать со мной. Я даже сейчас с этим сталкиваюсь, Ксения. Мне говорят: «А давай вот ты будешь». Я говорю: «Я не буду, я не могу, я больше не могу». А люди всё равно хотят, потому что им кажется, что если это я, значит, это точно будет очень хорошо. Я говорю: «Да нет, не обязательно, чтобы это был известный человек». Ну, вы стереотип этот знаете в коммуникационном бизнесе. И многие коммуникационные бизнесы держались на именах. Как только это имя отходит, соответственно, и уровень меняется. Болецкая: Окей. Мне кажется, примерно через полгода примерно после того, как вы ушли на «Матч ТВ», всё, практически компания стала банкротом. Скажем так, это тяжело, да. Болецкая: Это так? Нет, она не стала банкротом пока, поэтому я бы не хотела про это сейчас говорить. Но она, естественно, стала сокращаться, мы стали проводить сокращения. То есть, естественно, мы её стали высушивать, говоря языком бизнеса, потому что стало понятно, что, условно говоря, без меня той широкомасштабной работы, которая велась, не получится. Мне очень больно про это говорить и тяжело, потому что, ещё раз повторюсь, вот сейчас уже, например, я этот опыт очень сильно учла с командой. То есть ты когда что-то строишь, ты должен сразу понимать, что ты рано или поздно оттуда уйдешь. И когда ты уйдешь, после тебя должна остаться команда, которая будет всё делать лучше, чем это делалось с тобой. Командная: Тина, а в чем причина массовых сокращений на «Матч ТВ»? Потому что на «Матч ТВ»-то вы есть. Здесь опять, говоря языком корпоративного менеджера, я должна отвечать только за то, за что отвечаю я. Я авторизована отвечать за, собственно говоря, околоспортивный контент, о котором много, Маша, могу сегодня рассказать. За финансово-хозяйственную деятельность телеканала «Матч ТВ», точнее, субхолдинга «Матч ТВ», я ответственность не несу. Поэтому по корпоративным правилам я это не должна комментировать. Я это и не комментирую. Тут есть два варианта, Маша: или, собственно говоря, добиться того, чтобы комментировали авторизованные для этого спикеры, или добиться, как всегда, разрешения у пресс-службы, чтобы комментировала я. Я полноценно ответила? Болецкая: В ваших полномочиях, можете ли вы сказать, вот ваш бюджет на этот год сократился, которым вы оперируете? Вы знаете, он… Болецкая: Я зашла хитро. Нет, вы не хитро зашли. Я тут же подумала о том, что очень многие программы, которые мы производим, по цене соответствуют программам, которые производятся на телеканале Дождь. Болецкая: Так. Не знаю, порадует это здесь всех или нет. Монгайт: Интересно, какие программы? Рубин: Это сейчас очень интересно, да. Я вижу, собственно говоря. Я же из телевизионного производства. Так как мы делали программу для интернета, соответственно, я в принципе могу оценить даже сегодняшний эфир. Поэтому я приблизительно, глядя на то, что делает телеканал Дождь, понимаю, сколько в среднем может стоить ваша программа. Он небольшой, Ксения, скажем так. Это очень небольшой процент от стоимости телевизионных трансляций. Это единственно, что я могу вам сказать. Очень небольшой. Болецкая: Стал ли он меньше? Вы знаете, повторюсь: он утвержден, он точен, он соответствует той цифре, которая была утверждена в рамках годового бюджета. И да, там ещё есть, куда двигаться, потому что мы его даже на половину ещё не исчерпали. Монгайт: Я хотела бы вернуться к эпохе «Апостола». Расскажите, пожалуйста, ваши контакты, тесные контакты с компанией «Ростех» вам как-то в дальнейшей вашей продюсерской деятельности помогали? И вообще связи, например, с господином Чемезовым. Это может как-то сыграть на вас в дальнейшем? Давайте так, Аня. Мой муж, собственно говоря, один из самых открытых, наверно, современных менеджеров. Вы знаете, что он с удовольствием общается с журналистами, и никакой проблемы в том, чтобы его пригласить и задать ему любые вопросы по поводу «Ростеха», я не вижу. Монгайт: Я же про вас говорю. Помогало ли это вам? С мужем-то, я уверена, всё в порядке. Да. Помогало, вы знаете, в рамках «Апостола» и в рамках того, какие бренды мы делали, безусловно, у меня возникло большое количество контактов с людьми, с которыми я никогда не контактировала в своей телевизионной деятельности. Монгайт: А для вас как топ-менеджера большого телеканала это же важнейшие связи. Вы знаете, как? Наверно… Сегодня у нас было большое мероприятие, на котором неоднократно моя коллега Наташа Билан говорила, что я самый дорогой… нет, не самый дорогой, как-то она очень смешно сказала по поводу того, что я самый крутой VIP-редактор по гостям. Помогло с точки зрения того, что, безусловно, я самый крутой редактор по VIP- гостям. И безусловно, когда мне что-то надо как продюсеру получить и добиться в рамках того, чтобы… Давайте честно скажу: когда хочется что-то снять, а там сложности, затруднения, это нельзя снимать сейчас, это можно снять попозже, а мне надо сейчас, безусловно, все те контакты, которые у меня наработались за время работы в «Апостоле», я использую. Я и Рустаму Нургалиевичу звоню Минниханову, когда мне что-то надо. И Рамзану Кадырову, безусловно, позвоню, когда нам что-то надо. Товкайло: Например? Например, мы снимали, в прошлом году пошли в такую достаточно зыбкую зону, но мы приняли решение и решили это сделать. Мы захотели снять фанатов. Мы сняли вообще очень большой интересный цикл «Хулиганы», очень интересный, сравнивали фанатов с фанатами, собственно говоря, прошли англичане, как они, пройдя через огромное количество беспорядков, сумели перевести всё-таки футбол при всей своей ажитации и одержимости в семейное зрелище, и, собственно говоря, как у нас. И мы решили потом следующим этапом ближе к Новому году снять песни, чтобы, соответственно, настоящие футбольные фанаты спели для телеканала «Матч ТВ». Сейчас, так как, я подозреваю, вы как мужчина любите спорт и, наверно, смотрите футбол, вы понимаете, что такое договориться с фанатами, чтобы эти фанаты спели для телеканала «Матч ТВ». То есть, во-первых, какое доверие надо было заслужить, во-вторых… Товкайло: Через Рамзана Кадырова, безусловно, они споют. В случае с «Ахматом» ― да. В случае с «Ахматом», вы знаете, это не просто так. Там, условно говоря, он сам вовлечен безумно в свою спортивную жизнь и, соответственно, фанаты ему за это благодарны. Вы были в Грозном? Товкайло: Не был, к сожалению. Съездите, я сейчас не шучу, без иронии, потому что с точки зрения инфраструктуры это заслуживает уважения. То есть если сравнить Грозный, с которого всё начиналось… И со спортивной инфраструктуры. Командная: Нет, я не была там. Потому что коллеги были, я сейчас вспоминаю, с кем же вместе мы там были. Командная: Да, мне рассказывали. Начиная от Миши Решетова, заканчивая Машей Орзул, мы неоднократно летали во время каких-то мероприятий, в основном боксерских поединков или, собственно говоря, футбола. Там такая инфраструктура выстроена, что, конечно, они ему благодарны, потому что теперь есть возможность на спорт ходить каждые выходные. Возвращаясь, да, к тому, что там надо было снять очень быстро, времени было очень мало и как-то хотелось как можно экономически скромнее потратиться на этот проект, естественно, я всех просила и задействовала. Дальше, собственно говоря, часто бывают какие-то вещи, технические чисто, что надо здесь, сейчас и тут снимать. А здесь нельзя, надо получить разрешение. Здесь кто-то ждет, здесь кто-то ответственный, он отъехал, приехал. Ну, мне вам рассказывать о том, как делается продюсирование? Естественно, я всем подряд начинаю звонить со словами «Помогите», потому что как телевизионный продюсер я, конечно, привыкла к формату, что невозможных вещей нет. Знаете, когда Мейвезера привозили, я его преследовала. Мы до Макгрегора дорвались, мы Федора Емельяненко уговорили на то, чтобы он, абсолютно закрытый телевизионно человек, очень тяжело соглашается на съемки его именно жизни, что мы его как бы стали снимать, сопровождать, начиная от Японии, заканчивая Осколом. Тот же, например, Саша Кержаков ― он очень, как бы вам сказать… С одной стороны, он оказался очень хорошим телевизионным ведущим, 5 ноября вы эту премьеру увидите. С другой стороны, не очень привыкшим к такому тотальному вниманию, точнее, не очень любит это тотальное внимание. Товкайло: Не креатура Алексея Борисовича Миллера, фаната «Зенита»? Саша? Товкайло: Да. Вообще нет. Товкайло: Как он вообще, футболист, про футболистов ходят байки, что они не могут двух слов связать, а тут бах ― и ведущий. Я не знаю. Наверно, это может быть не совсем корректно, потому что это частная переписка, но раз уж мне много таких вопросов задают, я сейчас вам зачитаю переписку вчерашнюю. Мне вчера пишет Женя Алдонин: «Тина, как тебе вчерашний эфир? Волевая победа армейцев». Мы переписываемся, соответственно, когда армейцы победили. Я говорю: «Привет. Ну как дела? Вы суперфартовы». Он мне отвечает: «Всё отлично, я знал, что фартовы, но что настолько, даже я не понимал». Товкайло: Надо объяснить, что Евгений Алдонин ― это бывший футболист сборной России. Да. «До матча давал армейцам максимум ничью». Я говорю: «Слушайте, Женя, но это же мы с вами вместе». Он говорит: «Согласен, надо продолжать в том же духе, пока фарт на нашей стороне». К чему я эту переписку вам привожу? Когда я, соответственно, пришла на спортивное телевидение, это большая часть моей работы, естественно, я как телевизионная ведущая и телевизионный продюсер привыкла к тому, что на том телевидении, на котором я работала, у нас были контакты, супер-записные книжки, налажены контакты вообще со всеми, и всех в любое время, в любую минуту дня и ночи можно было начать терроризировать для того, чтобы заполучить для реализации того или иного проекта. А дальше ― Маша свидетель этому ― было предубеждение: очень мужская среда, кого-то я не знаю, кому-то я вообще по жизни максимум просто не нравлюсь, потому что я есть. И я, что называется, шаг за шагом, постепенно, очень системно начала выстраивать контакты со всеми людьми, кто потенциально имел телевизионную, скажем так, специфику и вероятность. Дорассказываю, то есть Саша Кержаков, я вас понимаю, вы хотите сказать, что раз Кержаков из «Зенита», соответственно, поэтому его рекомендовали и взяли. Да нет же! Там был Карпин, там был Кержаков, у меня в разработке был Аршавин, у меня в разработке… Алдонин ― у нас только-только начало завязываться. У меня в разработке был Булыкин. Мостовой, вы сами знаете, сам пришел и сам хотел. То есть у меня был список людей, ― Максим, сейчас, извините меня, ― которые просто физиологически, антропологически и, собственно говоря, артикуляционно были способны и имели какие-то задатки для того, чтобы стать телевизионными ведущими. Потому что все эти слова о том, что «А где же Гари Линекер?», наталкивались на то, что две-три симпатичные девушки, Мария, у нас были в спортивной журналистике, а с ведущими большая проблема. Поэтому и Жека Савин. У нас что ЦСКА, что, простите меня, «Спартак»… То есть я везде искала. Я пришла ко всем, соответственно, и руководителям клубов, и владельцам клубов и сказала: «Ребята, если кто-то заканчивает карьеру, если кто-то травмирован, если вы понимаете, что у них есть какой-то навык, но они не хотят со мной, вы нас как-то сведите, а дальше я с ними поговорю». Товкайло: Звезды. Конечно. Я бегаю за Березуцкими не первый год и буду продолжать бегать за Березуцкими. Товкайло: Не рестораторы, а футболисты. Монгайт: Это дело неблагодарное, я уже поняла. Конечно. Болецкая: Пока не убежали мы далеко от «Ростеха», ведь история с «Ростехом», одна из медийных, была связана с RTVI, потому что очень упорно рассказывали, что RTVI финансируется Чемезовы. Вы что-то про это знаете? Вообще ко мне эта история не имеет отношения. Болецкая: То есть вообще. Ну как же? Муж должен же что-то знать, нет? Вообще, Ксения, как я вам уже и сказала, мой муж ― один из самых открытых медиаменеджеров. Монгайт: Мужу мы обязательно тоже позвоним. Хорошо, у меня есть другой вопрос. Позвоним или пригласим? Монгайт: Сначала позвоним. Как же пригласить, не позвонив? Хорошо. Монгайт: У меня есть вопрос про болельщиков. Вы же наверняка в курсе, тем более околофутбольных, они для вас даже поют. Я знаю, что сейчас, по нашей информации, на них оказывается какое-то давление, заводят дела на фанатов перед Чемпионатом мира. Ими специализированно занимается господин Маркин, бывший официальный представитель Следственного комитета, есть целая комиссия на эту тему. Как вы считаете, почему Россия так боится своих фанатов? Они действительно такие опасные? У вас нет такого опыта и ощущения? Вы знаете, я бы, наверно, Анна, не переходила на то, что Россия боится фанатов. Вообще весь мир боится экстремизма, давайте так. То есть, условно говоря, если кто-то фанатов использует в экстремистских целях, естественно, этого все во всем мире боятся, особенно в рамках Чемпионата мира по футболу. Поэтому абсолютно понятно, что никто не хочет тех событий, которые были во Франции. И все прекрасно понимают, что, собственно говоря, мы живем в том мире, в котором всё настолько хрупко, ты не знаешь, что будет в следующую минуту. Наверно, это абсолютно очевидные меры, которые принимаются перед встречей всего мира в рамках Чемпионата мира по футболу. Я знаете чему удивилась? Когда был Кубок конфедераций, я забыла аккредитацию, вот этот… Как называется? Болецкая: Бейджик. Нет, не бейджик, он называется немножко по-другому. Товкайло: FAN ID. Да, FAN ID. Вот я забыла FAN ID. Ну, думаю, сейчас, понятно, что я Тина Канделаки, ну господи, понятно, что у меня… Во-первых, близко никто не подпустил. Но круче было даже другое, что мне очень сильно понравилось. Мгновенно меня отвели в какой-то вагончик, за две секунды отсканировали. У них очень хорошо была налажена эта работа. И за десять минут у меня был новый FAN ID. Мне это очень понравилось, потому что я часто тоже сталкиваюсь с документами: потерял, потом пока найдешь, потом пока докажешь, а еще кому-то ты просто не нравишься… Монгайт: Вы не похожи просто на футбольного фаната. Понимаете, в чем дело? Я похожа на того человека, которого, казалось бы, могли с широко распростертыми объятьями просто так пропустить. Ну я же Тина Канделаки! Но меня никто никуда не пропустил принципиально. То есть я говорю: «Ну это же я, ну вы же видите, ну чего». Они говорят: «Нет-нет, будь трижды вы». Меня отвели в вагончик, я прошла всю процедуру, мне выдали новый FAN ID, и я это очень сильно оценила. То есть процедура одинакова для всех. Монгайт: Я хотела бы всё-таки спросить вас про вашу нынешнюю должность. Не про деньги. Является ли она понижением в отношении того, как изначально строился канал «Матч ТВ»? Вот вы сейчас отдали какие-то свои полномочия новым менеджерам, которые пришли на канал? Я была генеральным продюсером, я остаюсь генеральным продюсером. Болецкая: А вы не могли бы просто человеческим языком объяснить нашим дорогим телезрителям, что изменилось? Вот с тем, когда субхолдинг «Матч» стал подчиняться руководителям субхолдинга «Развлекательное телевидение». Что по факту поменялось-то? Ксения, по большому счету, пока ещё никаких значительных изменений не произошло, чтобы их можно было обсуждать. Всё же только-только произошло. Поэтому появились руководители «Развлекательного телевидения», которые появились на совещаниях. Тут даже обсуждать пока правда нечего. То есть я как отвечала, собственно говоря, за свой околоспортивный контент, я за него отвечаю. Вот у нас сейчас вовсю идет горячая пора, связанная с тем, что мы, с одной стороны, выпустили «Бешеную сушку», и всё как обычно, мы вокруг этой «Бешеной сушки» носимся, потому что у нас не так много инструментов, чтобы пиариться. Дальше, соответственно, вот сейчас мы полностью нацелены со всей командой на премьеру Саши Кержакова. Ничего вот пока ещё такого конкретного, чтобы я могла вам сказать: «Знаете, раньше было так, а теперь так». Есть стратегия, стратегия утверждена, есть количество околоспортивного контента ― оно всё то же в рамках утвержденной стратегии, я за него отвечаю. Что и как будет дальше, Ксения, опять… Мы с вами увидимся, я надеюсь, да, времени ещё есть достаточно много и до конца года. Если будут какие-то новости, я расскажу. В рамках тех компетенций и той авторизации, которая есть у меня. Потому что повторюсь: я работаю в корпорации, я работала в бизнесе. Чем бизнес отличается от корпорации? Ты живешь и работаешь по своим правилам. Соответственно, что хочу, то и говорю, как хочу, так и говорю. А что такое работа в корпорации? Ты когда вступаешь туда одной ногой, ты понимаешь, что ты подписываешь договор, ты подписываешь правила. Работать по правилам, которые есть в этой корпорации. Правила следующие: я авторизована говорить о том, о чем я говорю. О другом говорить я не авторизована. Болецкая: А хочется? Ксения, я журналист, вы понимаете. Что значит «а хочется»? Вопрос же, зачем. Болецкая: Иногда хочется за чем-то конкретным сказать. Вы знаете, мне бы гораздо больше хотелось использовать этот эфир ― для меня это впервые за многие годы прямой эфир, в котором я принимаю участие ― для того, чтобы людям, которые меня смотрят, сказать: «Мой опыт работы на спортивном телевидении меня ещё раз убедил в том, что нет ни возраста, ни состояния, ни положения, ни обстоятельств, когда человек должен себе сказать: „Знаете, эти обстоятельства сильнее меня“». Всегда в любой ситуации ― а у меня спортивный характер ― надо говорить, что я могу больше. И любое событие в твоей жизни ― это всего лишь стимул для развития, для поиска новых возможностей. Вот для меня абсолютно точно. Любые вызовы, любые изменения, любые этапы в развитии телеканала «Матч ТВ» ― для меня это новые возможности и возможности для саморазвития. И этого я желаю всем, кто меня смотрит, для того, чтобы они ни на секунду не останавливались и не думали, что их жизнь зависит от кого-то, кроме как от них самих. Командная: Тина, этим летом, насколько я знаю, мои бывшие коллеги по «Матч ТВ» должны были как корпоративные как раз сотрудники подписать некую бумажку, некий договор, тот, который они принимают, который касается правил поведения в соцсетях. Что это был за договор? Вы ли его составляли? И есть ли люди, которые отказались его подписать? Я вам более того скажу, Маша, если вы видели, весь журналистский мир обсуждал The New York Times, который, собственно говоря, выступил с таким же предложением для того, чтобы журналисты обсуждали, чтобы журналисты подписывали документы о правилах поведения в соцсетях. Маша, конечно, мы это обсуждаем. И вы прекрасно помните мою позицию, связанную с тем, что, с одной стороны, такой регламент ― это нормальный регламент, который должен быть в любой корпоративной структуре, в которой работают журналисты, потому что мы понимаем, что если мы находимся в эфире, а это не просто, вы же про одну часть рассказали, вы не рассказали про вторую. Мы решили, что мы в эфире будем пока выкладывать аккаунты ведущих, таким образом популяризируя их аккаунты. Я, например, вчера разговаривала с коллегой с Первого канала, она рассказала: «Как только, условно говоря, ведущего мы протитровали его инстаграмом на Первом канале, у него плюс несколько десятков тысяч подписчиков». То есть канал таким образом берет на себя ответственность популяризировать твои соцмедиа. Дальше, если канал популяризирует твои соцмедиа, абсолютно же логично ждать от тебя, что ты не будешь пьяным писать в этом аккаунте, ты не будешь нарушать корпоративные правила, про которые мы все знаем, в своем аккаунте. Монгайт: Часто ваши сотрудники вас подставляют таким образом? Отвечу, Ань. То есть вот мы проговорили. У меня на протяжении этих двух лет точно с тем рабочим коллективом, который есть в ведущих, очень хорошие отношения установились. Все ведут себя крайне адекватно. Я понимаю людей и я всегда говорю вышестоящему начальству, что мы журналисты, мы творческие люди, всё равно люди одержимые. И всё равно человеческий фактор был, есть и будет, какую бы бумагу мы ни подписали. Коллегам, в свою очередь, я всегда говорю: «Коллеги, всё-таки прежде чем голова руке даст команду, посчитайте до десяти. Пусть голова подумает, потом дает команду». То есть мне кажется, и в рамках того, что происходит у нас, и в рамках того, что происходит в Америке, как вы видите, выбор и выход только один ― с творческим коллективом (а это очень нежный оркестр) надо всё время разговаривать и объяснять, что всё, что вы написали, к сожалению, информационным полем интерпретируется как часть редакционной политики. Поэтому будьте, пожалуйста, внимательнее и понимайте, что ваши слова трактуются по-разному. Монгайт: Буквально один вопрос. А вы как блогер берете рекламу в инстаграме? Ой, вы знаете, Аня, нет. Но предлагают. Я прямо поражаюсь, очень много интересных разных предложений, деньги предлагают. Но я всегда говорю: «Я не беру деньги за посты в инстаграме». Я, конечно, могу поблагодарить кого-то, с кем я дружу и чьими услугами я пользуюсь. Я не беру деньги за то, чтобы выступать на форумах, на фестивалях, на панелях. Я веду эти панели бесплатно. Я готова прийти в любое место, в которое вы меня пригласите, если вы скажете, что там будут миллениалы, с ними надо поговорить. Здесь всех соберете ― приду, проведу, расскажу, поговорю, если вы будете не против, проинтервьюирую. Монгайт: Раньше к миллионерам ходили, а теперь к миллениалам. Товкайло: А вы не жалеете, что вы не удержали на канале Дудя? Вы знаете, наверно, если бы вы чуть раньше задали мне этот вопрос, конечно, я бы как телевизионный продюсер вам ответила. Мне жалко и Дудя, мне жалко и Карпина, мне жалко, что Савин дальше пошел в большое телевидение. Товкайло: Вам их жалко или себя жалко? Любому телевизионному продюсеру всегда жалко, когда создается некий продукт и появляется звезда. А мы с вами уже, Максим, про это говорили, что каналу необходимы были звезды. И вот реально появились звезды, которые стали событием. Товкайло: То есть Дудя сделал звездой «Матч ТВ»? Ну хватит, он же уже отвечал на этот вопрос: «А я же был до этого», и что все говорили: «А он же был до этого», и так далее, тому подобное. Звездой федерального масштаба, конечно, делает федеральное телевидение, что уж тут скрывать. Монгайт: То есть вы считаете, что он не федерального масштаба звезда? Сейчас? Монгайт: Конечно. Еще раз, я же что сказала: звездой федерального масштаба в любом случае делает телевидение. Если вы посмотрите на программу «Культура», вот как раз в аудиторию 18–24, у неё были прекрасные цифры и прекрасные результаты. Командная: А почему закрыли тогда, Тина, если прекрасные результаты? Секунду, сейчас, степ бай степ. Поэтому я, безусловно, понимаю и отдаю себе отчет, что ведущие, которые зажигаются на нашем канале, будут идти дальше. Дальше пошел Дудь, дальше пошел Валера Карпин, дальше пойдет Евгений Савин. Командная: А куда пошел Валера Карпин, Тина? Он же так и не нашел работу, пока он в сфере тренерской деятельности. Он нашел, Маша, работу, я вас расстрою. Командная: Давайте объявим! Эксклюзив! Товкайло: Расскажите, может быть, да. Дорогие друзья, так как я, еще раз говорю, телевизионный продюсер, я очень бережно отношусь к карьерам других людей. И дешевый хайп, который я могу заработать сегодня, может помешать кому-то получить работу. Поэтому я не хочу, чтобы мой дешевый хайп помешал Валерию Георгиевичу получить то предложение, до конца оформиться в том предложении, которое он получил. Дождемся этого предложения, он сам расскажет. Командная: Дешевый хайп, Гнойный. Зачем вам Гнойный, Тина? Надо договорить про остальную часть вопроса? Командная: И про Гнойного, пожалуйста. А про рэп ― слушайте, Маша, во-первых, самое крутое явление за последнее время в культуре ― это рэп. Зачем мне и зачем я? Я в 1995 году слушала Кулио, извините меня. Ребята, кто интересовался рэпом в молодости? Я что, здесь самая старшая? Монгайт: Вы чем-то ещё интересовались. Товкайло: В 1995 году всё-таки другой рэп. Подождите, помните Мишель Пфайффер в Gangsta's Paradise? Это 1995 год ровно, мне 20 лет, когда выходит этот фильм. И абсолютно понятно, так как, наверно, некоторые из вас были в Тбилиси, что в Тбилиси в 1995 году, собственно говоря, эта культура была одной из самых популярных. Я её очень любила и ею увлекалась, но разговор не об этом. Чем интересен рэп, в двух словах? Первое ― как телевизионный ведущий, как телевизионный продюсер и как любой творческий работник телевидения, Маша, могу вам сказать, что для того, чтобы на телевидении чего-то добиться и что-то получить, нужно было ждать решения продюсера. То есть вот мы приходили с идеей, дальше мы нравились, не нравились, нас утверждали, не утверждали, нам давали возможность творчески самоутверждаться, не давали, нас ставили в сетку, не ставили. То есть мы полностью зависели от того, что кто-то решит. Случай со Славой КПСС, Оксимироном и 26 миллионами просмотров доказал всей стране и показал, что, в принципе, без решения любого телевизионного продюсера федерального канала внизу может возникнуть абсолютно в другой точке, с народа, как говорится, может возникнуть контекст, контент, собственно говоря, абсолютно новый культурологический код, который вне зависимости от того, показывают его на телевидении или не показывают, становится языком поколения. Монгайт: Вам пришлось идти туда, вниз. Нет, зачем идти вниз? Я с удовольствием смотрю ютуб, так же, как и вы, нажимая на кнопку. Я, посмотрев это и ещё раз убедившись в том, что первое ― это дискуссия, я по ней очень соскучилась. Это нормальная дискуссия, товарищи, то есть два человека просто поэтическим языком друг с другом спорят и приводят аргументы. Это классно. Второе ― собственно говоря, это образованное поколение. Это точно отчасти плюс-минус миллениалы, Славе 27 лет, не так уж и много. И третье, то, что мне безумно в этом понравилось, ― понимаете, такие темы начинают затрагиваться и таким языком начинается разговор, что ты понимаешь, ― возвращаясь к началу нашего разговора, ― что эти люди точно считают себя архитекторами будущего в нашей стране. И я точно буду жить в их стране, потому что мне уже будет 42, а им ещё нет 30. И я бы очень хотела этот язык понимать. Поэтому я с удовольствием заинтересовалась, с удовольствием встретилась. Надеюсь, мы сделаем ряд интересных совместных проектов и это позволит не только мне, но и тем, кто является моими ровесниками, ещё раз понять одну важную вещь: у нас есть возможность ещё их понять, начать с ними говорить на одном языке и быть частью будущего. Командная: А Гнойного ждать на «Матч ТВ»? Вы знаете, мне кажется, он уже вышел на СТС, Маша. Командная: А вы пытались его заполучить? Монгайт: Нет, просто когда Тина будет вице-премьером по молодежной политике, Гнойный возглавит комсомольскую организацию. Командная: Тина, но тут немножко вы себе противоречите.