Бюрократия и ее конфликтогенный потенциал: М. Вебер, Р. Дарендорф, К. Касториадис.

Д. Троцким и А. Грамши, Мао Цзэ-дуном и Эрнесто Че Геварой) переплетались с анархистскими взглядами и идеями более близких молодежи 60х гг. философов Франкфуртской школы и Герберта Маркузе, а также Жана-Поля Сартра и Симоны де Бовуар. Может быть, не случайно хронологически почти совпал с событиями 1968 г. выход в свет труда Мишеля Фуко «Слова и вещи» (на языке оригинала — в 1966 г.), где французский мыслитель писал: «Прежде чем предписывать и предначертывать будущее, прежде чем призывать или просто настораживать, мысль и само ее существование, начиная от самых ранних форм, является уже действием, и действием опасным. Пожалуй, не замечают этого лишь те, кто в глубочайшем недомыслии утверждает, что философия без политического выбора невозможна, что всякая мысль является либо “прогрессивной”, либо “реакционной”. Глупость их — в предположении, будто всякая мысль “выражает” классовую идеологию; а невольная их глубина — в том, что они прямо и непосредственно указывают на современный способ бытия мышления»Суждения Мишеля Фуко перекликаются с идеями его старшего современника Герберта Маркузе, опубликовавшего в 1964 г. (тоже незадолго до «Красного мая» 1968 г.!) книгу «Одномерный человек». Немецкоамериканский философ спорит и с Марксом, и с его последователями в Советском Союзе. По мнению Маркузе, ни на Западе, ни на Востоке не осталось «героев», людей, действующих по собственному выбору. Решающая роль рабочего класса — это не более чем иллюзия, ибо классов в марксовом понимании ныне нет. Сознание «одномерного человека» на Западе находится под гипнозом средств массовой информации, которые формируют «ложные потребности» и «культ потребления». В этой ситуации «двигателями революции» становятся представители маргинальных слоев общества, а также авангардной культуры, превращающейся в «контркультуру». Главное, что могут предложить такие люди, — это едва ли не тотальный отказ от всей системы ценностей современного «общества потребления», неприятие власти, какой бы она ни была, и существующих политических институтов. В Советском Союзе, полагал Г. Маркузе, более жесткий и более явный, чем на Западе, идеологический диктат приводит к отчуждению, прежде всего — творчески мыслящих людей. События 1968 года были проанализированы Гербертом Маркузе в вышедшей в 1972 г. книге «Контрреволюция и бунт», в которой он не только констатирует ограниченность социальной базы студенческого движения, «революционеров 1968 года», но и обращает внимание на меры, которые предприняла власть во Франции и других странах, называя эти действия властей «превентивной контрреволюцией». Другим мыслителем, чьи идеи и даже действия в известной мере определили «Красный май» в Париже, был Жан Поль Сартр. Один из самых знаменитых на Западе «левых» интеллектуалов, он активно выступал против любого насилия и несправедливости, будь то подавление венгерского восстания 1956 г., идея «французского Алжира» или военные преступления во Вьетнаме (наряду с английским мыслителем Бертраном Расселом участвовал в их расследовании и произнес известную речь с осуждением геноцида). Сартр не только симпатизировал выступлению парижских студентов; в определенной мере он стал символом молодежного движения 1968 года. Когда «бунтовщики» захватили Сорбонну, они впустили в здание университета только Сартра. Студенты даже предложили учредить премию его имени за лучшее эссе на тему свободы и гуманизма, но Сартр отказался от подобной чести (как он ранее отказался и от Ордена Почетного легиона, и от Нобелевской премии по литературе). Характерно, что когда власти решили навести порядок в Сорбонне и задержали многих участников движения, в том числе Ж.П. Сартра, на это откликнулся сам Президент Франции Шарль де Голль, произнеся ставшую знаменитой фразу: «Вольтера арестовать мы не сможем». Анализируя события 1968 года, нельзя не обратить внимания на переплетение политических и экономических требований с борьбой за равноправие полов, со стремлением пересмотреть ставшие уже анахроническими традиции в сфере сексуальных и семейных отношений, воспитания детей и пр. В этой связи надо подчеркнуть своеобразие французского феминистского движения, в котором большую роль играли философы и писатели, например Симона де Бовуар. Происходившая из старинного аристократического рода (ее предки прослеживаются вплоть до ХII века!) и получившая в детстве строгое католическое воспитание, она уже в юности порвала со многими прежними традициями, а позже, блестяще образованная, стала символом социального и сексуального раскрепощения европейскойженщины. Написанный ею в 1949 г. трактат «Второй пол»стал чуть ли не библией феминистского движения (теории «тела» вообще занимали важное место в идейном «багаже» французского феминизма). Ее литературные произведения, сама ее жизнь (свободный многолетний союз с Жаном Полем Сартром и многочисленные сексуальные связи — и не только с мужчинами) вызывали и восторг, и осуждение современников. Вслед за Сартром Бовуар признавала, что «существование предшествует сущности», а следовательно, настоящей женщиной не рождаются, а становятся! Подобные идеи, к тому же выражавшиеся в экспрессивной и метафорической форме, падали на уже подготовленную прежним поколением участников феминистского движения почву. Колоритной фигурой движения 1968 года в Западной Европе стал Даниэль КонБендит, родившийся во Франции в семье немецких евреев и связанный со студенческим протестом как во Франции, так и в ФРГ. Он стал знаменитым после шокирующего диалога с министром по делам молодежи, который приехал в университет в Нантере (на окраине Парижа). Попросив у министра прикурить, Кон-Бендит задал ему вопрос по поводу «половой проблемы». Ответ министра и последующая реплика «рыжего студента» вошли в историю: «Неудивительно, что студента с такой физиономией, как у вас, волнует эта проблема. На вашем месте я бы утопился!». — «Вот ответ, достойный гитлеровского министра по делам молодежи».Через двадцать лет Д. Кон-Бендит будет ностальгически вспоминать события «Красного мая» в своей книге «Мы так ее любили, Революцию», изданной на французском языке. К этому времени он, как и многие активисты 1968 года, проделает существенную мировоззренческую и политическую эволюцию: будучи заметным деятелем «партии зеленых» во Франции и ФРГ, станет в 1994 г. вполне респектабельным депутатом Европарламента от этого движения. Французское леворадикальное движение конца 60х гг., получившее обобщенное название гошизм (фр. gauchisme), не было единым и распадалось на несколько течений, из которых наиболее влиятельными были анархическое и троцкистское. Не останавливаясь на анализе различий в идеологии и тактике различных группировок «революционеров 1968 года» во Франции и специфике протестного движения в других странах Европы (ФРГ, Бельгии и др.), обратим внимание на тот аспект, который исследует Лоран Тевено в своей статье «Вверх дном: сообщество и личность в дискурсивных кульбитах Мая 1968го»— роль словесного и изобразительного творчества в событиях во Франции, причем не только в мобилизации участников движения, но и в сохранении впоследствии памяти о «Красном мае». Левые интеллектуалы, поэты и музыканты сыграли существенную роль и в развитии социального протеста в США в 1968 г. При этом надо учитывать, что своеобразным катализатором американской контркультуры 60х гг. стало творчество представителей старшего, т.н. «бит-поколения» — в первую очередь Джека Керуака, Аллена Гинзберга и Уильяма Берроуза. Неприятие ими ханжеской морали и официальной культуры, поиски собственного нравственного идеала — всеэто так или иначе откликнулось в творчестве поколения 60х гг. Как известно, одним из его харизматичных лидеров был поэт и музыкант Джим Моррисон, лидер группы «The Doors». Его короткая жизнь, как и его творчество, очень характерны для «протестного» поколения конца 60х гг.: выходец из семьи, занимавшей солидное положение в американском обществе (отец позже был адмиралом), студент университета, изучавший творчество Иеронима Босха, хорошо знавший поэзию Уильяма Блейка и Артюра Рембо, проявлявший интерес к культуре американских индейцев и философии Фридриха Ницше, Дж. Моррисон идет на разрыв с родителями, отказывается от возможной академической карьеры и создает рокгруппу, мелодии которой в 1967 г. уже возглавляют хит-парад. Другим поэтом и музыкантом, ставшим «голосом поколения» второй половины 60х гг. (а примерно через полвека и лауреатом Нобелевской премии по литературе!), был Боб Дилан. В самом начале 1968 г. появился его новый альбом, и вскоре журнал «Тайм» дал творчеству Б. Дилана такую оценку: «Его новые песни просты, они спеты тихим голосом; они напоминают нам о бродягах и “хобо”; в них акцентируется внимание на моральных проблемах, часто с религиозными обертонами». А 21 января многие «звезды», в том числе Леонард Бернстайн, Пол Ньюмен, Барбара Стрейзанд, Томми Смотерс, решили принять участие в эксклюзивной концертной программе в зале Нью-Йоркской филармонии «Бродвей за мир, 1968». Но все же можно, вероятно, констатировать, что главными факторами, определявшими протест в США во второй половине 60х гг., являлись не нравственно-религиозные и социальные искания деятелей контркультуры, а вполне определенные и все нараставшие требования двоякого рода — борьба за гражданские права и возмущение преступной войной во Вьетнаме. В 1968 г. эти две линии политического противостояния в американском обществе если и не пересеклись, то во всяком случае каждая из них достигла своего апогея. Гибель во Вьетнаме в 1967 г. 9353 американцев всколыхнула США не меньше, чем убийство Мартина Лютера Кинга 4 апреля 1968 г.§3 Анализ конфликта: политика бюрократии Пятой республикиКак отмечалось выше, до 1981 г. у власти в стране находились правые силы, т.е. голлисты и либералы. После прихода к власти социалистов, правые смогли сформировать правительство только в 1986 г., когда их коалиции удалось победить на выборах в Национальное собрание. В этой ситуации президент-социалист Миттеран был вынужден назначить лидера коалиции Ширака на пост премьер-министра, тем самым положив начало практике «сосуществования». Среди министров правительства Ширака (1986-1988) 60% прошли через «большие корпуса», что является максимальным показателем во всей выборке. Очевидно, что члены кабинета, как правило, учились и в «больших школах»: восемь из девяти человек, работавших в самых престижных ведомствах, являлись их выпускниками. Как и в левых правительствах, среди «больших школ» доминирует Национальная школа администрации: её окончили 40% министров. Среди остальных университетов выделяется Институт политических исследований Парижа: его закончили Жак Ширак, ЭдуарБалладюр и Мишель Ориллак, причём все трое одновременно являются выпускниками Национальной школы администрации. Получение образования в этих двух университетах является частым явлением для высокопоставленных чиновников. В следующий раз правым удастся сформировать правительство только в 1993 г., когда они вновь победят на выборах в Национальное собрание, однако по своим характеристикам оно будет существенно отличаться от кабинета Ширака. Формально процент выпускников «больших школ» даже увеличивается по сравнению с предыдущим периодом (54% против 53%), однако процент министров, прошедших через «большие корпуса», резко снижается (35% против 60%). Кабинет Балладюра можно назвать переходным, поскольку, с одной стороны, молодые выпускники «больших школ» продолжают рекрутироваться (например, Ален Жюппе, Жак Тубон, Доминик Пербен), с другой – приходит поколение министров, сделавших лишь политическую карьеру (например, Франсуа Фийон, Франсуа Байру, Мишель Аллио-Мари). В то же время представители обеих групп могли занимать высокопоставленные посты как в голлистской партии «Объединение в поддержку республики», так и в либеральном движении «Союз за французскую демократию». Снижение доли чиновников в правительстве наблюдается и во время первого срока правления Ширака. Лишь 17% его министров работали в «больших корпусах». По сравнению с правительством Балладюра процент таких людей упал более чем в два, а относительно кабинета Ширака – более чем в три раза! В этот период главной площадкой рекрутирования министров выступала парижская мэрия, которую Ширак возглавлял с 1977 по 1995 г. Тенденция, связанная с уменьшением числа высокопоставленных чиновников среди министров, получила продолжение во время второго срока Ширака и правления Саркози. В то же время члены правых кабинетов, как и представители левых правительств, имеют значительный электоральный опыт и занимают высокопоставленные партийные посты. Следовательно, после правительства Ширака, которое в основном состояло из профессиональных чиновников, в правых кабинетах наблюдается уменьшение числа бюрократов, которые постепенно уступают свою дорогу крупным партийным фигурам и представителям бизнеса. Если же говорить о тенденциях, характерных для левых и правых кабинетов в целом, то можно сделать вывод, что роль «больших школ» и «больших корпусов» в рекрутировании французских министров постепенно уменьшается, в то время как роль партийного фактора возрастает. Среди тех «больших школ», которые закончили министры, наиболее важную роль по-прежнему играет Национальная школа администрации. Однако доля выпускников этого университета среди всех выпускников «больших школ» постепенно сокращается. В среде высокопоставленных чиновников происходит дифференциация образовательногобэкграунда: значение Национальной школы администрации падает, увеличивается доля других «больших школ». Ряд известных французских политиков (например, Жак Ширак, Лоран Фабиус, БрюноЛе Мэр, которые сами являлись выпускниками Национальной школы администрации) неоднократно критиковали данный университет и даже предлагали его закрыть. Критика этого учебного заведения основывается, как минимум, на двух аргументах: 1) закрытость элиты, большинство представителей которой принадлежит к высшим классам; 2) университет готовит не специалистов, а высокопоставленных бюрократов, которые после работы в министерских секретариатах, не имея опыта управления, становятся во главе крупных предприятий. Тем не менее, несмотря на критику, Национальная школа администрации ещё остается главным университетом для подготовки чиновников.ЗаключениеОдной из причин уменьшения числа министров-чиновников в правительстве является профессионализация политической деятельности. Вплоть до конца XIX в. руководители государственных институтов часто происходили из нотаблей, которые имели определенную профессию и были хорошо известны в своем регионе. Однако затем вместо них пришли профессиональные политики, для которых политическая деятельность становится основной профессией и главным источником доходов. По мнению Х. Беста и Д. Гакси, появление профессиональных политиков вместо нотаблей является следствием усиления партий: нотабли опирались в первую очередь на собственные ресурсы при проведении избирательных кампаний, в то время как профессиональные политики использовали для этой цели партийные средства.Впрочем, несмотря на то, что сегодня партии являются главным каналом рекрутировании министров, они сталкиваются с внутрипартийными расколами. Другая проблема связана с механизмом «отбора и продвижения партийных кадров на выборные должности», поскольку успешная карьера в партии требует лояльности её руководству.Дальнейшая роль партий в рекрутировании членов правительства будет зависеть от того, удастся ли им справиться с существующими вызовами. Таким образом, сегодня французские политические партии, а не «большие школы» и «большие корпуса», выступают в роли основного канала рекрутировании членов правительства. Большинство полноправных министров являются профессиональными политиками, имеющими электоральный опыт на региональном и центральном уровнях, а также занимающими высокопоставленные партийные посты. Число министров, прошедших через «большие школы» и «большие корпуса», напротив, сократилось. Основными причинами данных изменений являются, прежде всего, профессионализация политической деятельности и усиление партий. Трансформация голлистов в либералов и переход от дирижизма к либеральной экономической политике также способствовали уменьшению доли высокопоставленных чиновников, вместо которых стали назначаться представители частного сектора. Несмотря на то, что партии сегодня являются главным каналом рекрутировании министров, они сталкиваются с внутренними проблемами. Дальнейшее влияние французских партий на рекрутирование будет зависеть от их способности справиться с существующими вызовами.Список использованных источниковАксенов В.П. Таинственная страсть: роман о шестидесятниках / Авторская версия. М.: ИП Бирюкова О.А., 2015. 671 с. Антропология революции / Сб. статей. Сост. и ред. И. Прохорова, А. Дмитриев, И. Кукулин, М. Майофис. М.: Новое литературное обозрение, 2009. 485 с. Бовуар С. Второй пол. СПб.: Азбука, 2017. 926 с. Болтански Л., Кьяпелло Э. Новый дух капитализма. М.: Новое литературное обозрение, 2011. 975 с. Всемирная история. В 6ти т. / отв.ред. А.О. Чубарьян. Т. 6. Мир в ХХ веке: эпоха глобальных трансформаций. Кн. 1–2. М.: Наука, 2017–2018. 690 с., 642 с. Гинзбург К. Мифы – эмблемы – приметы: Морфология и история. М.: Новое издательство, 2004. 347 с. Дедков И.А. Дневник. 1953–1994. М.: Прогресс-Плеяда, 2005. 791 с. Егоров Б.Ф. Жизнь и творчество Ю.М. Лотмана. М.: Новое литературное обозрение, 1999. 383 с.Вебер М. Избранные произведения. М., 1990 (WeberM.Izbrannyeproizvedenija. M., 1990). Добреньков В.И., Полякова Н.Л. Методология анализа историко-социологического процесса. Критерии его периодизации // Вестн. Моск. ун-та. 2011. № 1. С. 24–50 (Dobren’kovV.I., PolyakovaN.L.Metodologiyaanalizaistoriko-sociologicheskogoprocessa. Kriteriiegoperiodizacii // Vestn. Mosk. un-ta. 2011. N 1. S. 24–50.). Гоулднер О. Наступающий кризис западной социологии. СПб., 2003 (Gouldner A.Nastupajushhijkriziszapadnojsociologii. SPb., 2003). Зиммель Г. Избранное. Т. 2. Созерцание жизни. М., 1996 (Zimmel’ G.Izbrannoe. T. 2. Sozercaniezhizni. M., 1996.). Кимелев Ю.А. Методология социальных наук: современные дискуссии. М., 2011 (KimelevJu.A.Metodologijasocial’nyhnauk: sovremennyediskussii. M., 2011).Кимелев Ю.А. Философия социальных наук на рубеже XX–XXI вв. М., 2013 (KimelevJu.A.Filosofijasocial’nyhnauknarubezhe XX–XXI vv. M., 2013). Кимелев Ю.А., Полякова Н.Л. Философия социальных наук // Вестн. Моск. ун-та. 2014. № 4. С. 20–46 (KimelevJu.A., PoljakovaN.L.Filosofijasocial’nyhnauk // Vestn. Mosk. un-ta. 2014. N 4. S. 20–46). Полякова Н.Л. Методологическая саморефлексия социологии в конце 60-х — начале 70-х гг. XX в. Спор о позитивизме // Вестн. Моск. ун-та. 2012. № 4. С. 24–52 (PoljakovaN.L.Metodologicheskajasamorefleksijasociologiivkonce 60-h — nachale 70-hgg. XX v. Spor o pozitivizme // Vestn. Mosk. un-ta. 2012. N 4. S. 24–52). Полякова Н.Л. Методологические основания построения теории общества в социологии конца XX — начала XXI в.: отход от “социологической ортодоксии” // Вестн. Моск. ун-та. 2011. № 4. С. 76–93 (Poljakova N.L.Metodologicheskieosnovanijapostroenijateoriiobshhestva v sociologiikonca XX — nachala XXI v.: othodot “sociologicheskojortodoksii” // Vestn. Mosk. un-ta. 2011. N 4. S. 76–93). Alexander J. The centrality of the classics // Social Theory Today. 1987. N 1. P. 10–27. Alexander J. Sociological theory since 1945. L., 1987. Braybrooke D. Philosophy of social science. Prentice-Hall, 1991. Berger P., Keller H. Sociology reinterpreted. An essay on method and vocation, N.Y., 1981. Hollis M. Philosophy of social science // The Blackwell Companion to Philosophy. Oxford, 2003. P. 375–402. Merton R. Structural analysis in sociology // Approaches to the Study of Social Structure. N.Y., 1976. P. 21–52. Mikl-Horke G. HistorischerKontext und soziologischeTheorie. München; Wien, 1989.