Метафора как средство создания образности в текстах бардовских песен Олега Митяева

..”).Развитие семантики “окно —> зеркало” представлено у автора сначала в виде тропа: “Просинь отражалась в зеркале оконном...” (51), а в следующих текстах развивается по состоянию отражаться. Тут же появляется новая единица - вода, которая непосредственно связана с данным глаголом. Так выстраивается традиционная поэтическая метафора “вода - зеркало”, окрашенная индивидуально-авторскими ассоциациями. Значение единицы снег используется как результат семантической нейтрализации: “...Запорошит отраженья рек // Снег” (64), “...Падает снег на озерную гладь...” (6). При возникновении этой нейтрализации в песне о судьбе России парадигма “вода - зеркало теряет актуальность, и тематическии штамп разрушается путем сниженного сравнения: “...Выпал снег // На чернила черные рек,// Как после амнистии зек, преждевременный...'41). Симптоматично, что единица окно постоянно присутствует и в этих текстах - все эти картины лирический герой наблюдает из окна.Сравнение “вода - зеркало” получает развитие в песне “Прохожий”: “...Уезжал на озеро дальнее. // Там остались ваши отраженья в воде, // Их еще хранит гладь зеркальная”. Лирический герой расстался с женщиной, а их отражения еще сохраняются, значит, рана в его душе еще свежа. Характерная авторская оппозиция “открытое - замкнутое пространство” сужается в тексте до атрибутов этих пространств (“озеро - квартира”), а метафорическая цепочка “окно -» зеркало —> вода” развивается на уровне семантики “границы” между этими пространствами.Еще одна ассоциативная параллель включает в себя понятие лёд (та же вода, только замерзшая). В некоторых текстах автора лед появляется и без связи со стеклом: “...A над звездой упавшею // Повиснет лед реки...”(49), а парадигма “стекло - лед” возникает через сравнение (“Я круги буду в небе писать // И на стеклах плясать, как на льду...”(3)) и развивается в песнях “Романс” и “Неутешительные выводы” (см. Прил. 5.4).В “Романсе” лед представлен в идущей от фольклора традиционной параллели “природа - человек”, которая проявляется в сопоставлении природных явлений и душевного состояния человека. Связь со стеклом в песне довольно условная, хотя в тексте есть и окно с характерной для Митяева семантикой: “Но Вы к окошку подойдете...”. Явно же просматривается оппозиция “вода - лед” и ее семантическое развитие (“замерзшая вода - душевная драма человека”):..ИВы сбежала мимо мглы осенних вод... ” - “Налед со стуком падают...//Листки...'’'’.Песня “Неутешительные выводы”, написанная Митяевым позднее, представляет собой семантическое развитие лексем “Романса”, хотя тематически эти тексты не связаны. Падение здесь переносится уже на самого человека, что прямо говорит о внутреннем состоянии лирического героя: “На лед ...падают листки” (50) - “...Падаешь с обрыва ты на первый лед на нашем озере” (32). Конкретизация места становится (возможно, и независимо от автора) сигналом для слушателя и отсылает к песне “Прохожий” и развитию в ней парадигмы “стекло - лед” (см. выше).Традиционный символ “лед на реке” в текстах Митяева сужается сначала до индивидуально-авторского лед на озере (32), потом — лед на лужах: “А с места сорваться совсем не легко // Зимой, когда лужи под утро не тают” (45); “...Но сегодня никто нас не ждет, //В лужах лед, и пока не светает...” (6). Через метафору битое зеркало реализуется сравнение “лед - небо”: “Подойди к окошку зимнему, // Посмотри: по небу синему // Битым зеркалом разбросана // Наша светлая печаль...” (8). Превратив общепоэтический символ светлая печаль в сочетание осколочки печали (“На осколочки печаль свою разбить.разлюбить...” (15)), автор приходит к индивидуальной психологической семантике разбитого льда - знаку душевной трагедии героя: “Как будто падаешь с обрыва ты //На первый лед на нашем озере, //И черный след, тобою выбитый, //Пугает птицу в вышине” (32); “...И зашагаю я без надежд, // В лужах ломая хрусталь, // И ничего не поделаешь, как бы мне не было жаль”(\Ъ). Изменение семантики определяет и стилистическое изменение единицы: лед хрусталь (обе эти единицы появлялись ранее в одной из песен в виде сравнения:Иозёра, как хрусталь, - все до дна...” (18).Традиционная символика тающего льда как символа перемен в общественной жизни используется Митяевым также с оттенком личностного отношения к данному явлению: “Ну как я уеду, если до лета двадцать дней? //Если растаял на Патриарших лед...”(36); “И душа, словно льдина, отчалит // ...К тем, с которыми в самом начале //Мы не знали, что тронется лед...”(24).Самый частотный эпитет в песнях Митяева - стылый - полностью реализует свою семантику как в прямом, так и в метафорическом значении: “В стылой бане затопим мы печь...”(в), “Воздух пахнет стылым морем...”(18), “Вот и свистит поземка // Стылую трель свою”( 10). Данное прилагательное проходит через все тексты и становится показателем глубоко “личностной” окраски описываемого явления (возможно, это идет от личных ощущений автора, родившегося на Южном Урале и хорошо знакомого с настоящими морозами (Ср.: “... Морозы стоят, что на двор не покажешь нос” (68)).Как часть оппозиции прилагательное стылый получает в текстах приращенное значение: “Как трудно быть художником среди асфальта серого, // То мокрого от дождика, то стылого и белого”(66). Сочетание серый асфальт становится нейтрализацией понятий “черный - белый”, где цветовая семантика - лишь исходный материал: Субстантивная форма глагола стынуть - стынь- является и атрибутом человеческих отношений, оппозиционным понятию тепло: “Стынь дорожную тронет //Лучикранний...” (13), “После промозглой матовой стыни //Нам без талонов летней теплыни, //Как ветеранам, выдаст поблекший май”(36).Кропотливая работа над словом демонстрирует стремление автора- исполнителя к наибольшей поэтизации единицы и текста в целом. Так, возвращаясь к традиционному для себя прилагательному стылый вместо глагола стыть (32), Митяев актуализирует состояние природы (параллельно с состоянием героя):И лес прозрачен, словно вымытый,И лес прозрачен, словно вымытый,И в белом поле стынут озими...И в стылом поле дремлют озими...Белый в сочетании с глаголом стыть становится для Митяева избыточным (Ср .: стылый и белый асфальт (66)), тогда как в прилагательном стылый уже реализуется вся авторская семантика, что способствует поэтизации текста.Митяев использует и традиционное для авторской песни прилагательное милый (и его формы), поэтизация которого связана как с личностным оттенком песен, так и со стремлением к фонетической гармонии. Данная единица в текстах находится в позиции а) обращения: “Отвязаться не могу я от мысли, милая...”(67), “Посмотри, я прошу тебя, милая...”(56), “С добрым утром, любимая, милая ты моя...'”(55), “Как же мне не скитаться, друг мой милый!..”(13), “...Давайте помянём гордый лес, милые\”(5Ъ)\ б) определения: “А как захочется в пустынную зарю, // В глухомань от милых дел большого вороха...” (34), “Я по милой земле прошагаю, // Потеряв свой последний рассудок...”(24); в) предиката: “...Ветер здесь мил и пьян”( 10), “...Вряд ли дальние дали // Нам будут милей, чем дом” (10), “И женщина французская, серьезна и мила, // Спешит сквозь утро тусклое.. .”(65).Непосредственное воздействие на слушателя, активизация всех его ощущений - зрительных, слуховых, обонятельных, осязательных - основная особенность текстов авторской песни, которая проявляется у Митяева в вербальной передаче ощущений, связанных со звуками и с запахами.Используя глагол пахнет и его субстантивную форму запах, автор, в первую очередь, воспроизводит ощущения, непосредственно связанные с детством: “...И тот пьянящий запах новеньких сандалий”, “...Почему в апреле запахи острей”(26). Отсюда тянется цепочка и к другим обонятельным ассоциациям, которые из детства переходят во “взрослую” жизнь: “Пахнут короткие дни.словно яблоки зимние. // Странно, что и корвалол пахнет так же почти...”(54). Возникшая оппозиция “детство - взрослая жизнь” реализуется в других песнях уже по признаку только одного ощущения: запаха свежести (“...Свежей землею ночи пропахли...” (36), “...Почему зимою хочется арбуза.. ”(26)); запаха дыма (и...От костров у горожан кружилась голова...” (61)).Используя указанные выше единицы, Митяев передает настроение лирического героя: “...Воздух пахнет стылым морем и серьезным рыбным делам...”(18), “Город я люблю...// За пропахший сталью воздух...” (10), “И остается только тень в полосочку от рамы, // И запах кофе.а ее (героини - Е.П.) уж нет...”(44), “На перроне разлук желтизна, // Пахнет осенью и пирожками.. .”(28). Часто автор совмещает запах с определенным действием, отчего картина воспринимается более ярко: “Пахли снегом облака и дымом паровоза // ...И гуляла ярмарка от церкви до извоза... ”(29), “Наполнится воздух озоном самарской грозы. // Ветра раскачают люцерну в полях и полынь... ”(37). В песне о Грушинском фестивале передаются и личные, и общие ощущения его участников за счет поэтизации ассоциаций, связанных с определенными запахами: “...И запахи все возвратятся, и прошлого дым // Насквозь пропитает июльскую эту теплынь.. .”(37).Значения обонятельных ощущений, передаваемых Митяевым, движутся от конкретного значения к метафорам, поэтизируясь от текста к тексту: “Пахли снегом облака...”(29) —>■“Пахнет наволочка снегом...”(59)Плыли напододеяльник листья с запахами будущей пурги...”(51). Здесь же происходит развитие от нейтральной (изображения пейзажа) до глубоко личностной семантики.Передавая звуковые особенности, Митяев часто пользуется теми же приемами, что и остальные авторы, включая в текст непосредственно глаголы и существительные с семантикой звука или звукопись: “Струна осколком эха пронзит тугую высь”(20), “...Запомнить, как шумит гроза...”(66), “За полярным кругом крик белых чаек”(IS), “...Ив кружку ей железную стучали медяки”(29); “...Явветках нот запутаюсь, //Шурша листвой опавшею”(49), “Я «я стыках стучит магистраль, // Словно сердце стучит...”(60), “5 Челябе звон, гудит толпа, //Бьют благовест колокола. //Под барабан, под вой рожков // Въезжает сам Иван Грязное”(41) , “...Во дворе мотором харкала полуторка” (57).Однако особенность творчества Митяева в том, что он стремится передать не столько звук (что никогда не составляло труда в поэзии вообще), сколько его отсутствие. Возможно, это связано с особенностями той “шумной” обстановки, которая возникла в начале 80-х годов накануне и во время перестройки, или активным образом жизни самого автора и его друзей (Ср.: “...И в дымных разговорах, где незачем кричать, // Мы сверим наши истины до точек” (17). Митяев передает тишину несколькими способами, но во всех случаях данная “звуковая картина” отражает состояние героя песни, является показателем его душевного спокойствия или напряжения, становясь в некоторых текстах сигналом. Автор использует:1 .Слово безлюдный и его субстантивную форму безлюдие (отсутствие людей -» тишина): “Холодное безлюдие никем не нарушается”(49), “...Уже не проснуться чуть свет, уже не бродить по безлюдью.. .”(31), “Мне вспомнится в пути безлюдном не однажды... ”(21), “Он сойдет на безлюдный перрон...”(6), “И, разглядев в безлюдье пляжа //Двух сумасшедших в неглиже, // Не улыбнется он.. .”(23).2.Глаголы и субстантивные формы с семантикой “вздох”, “шепот”: “...A плыть под шепот дождика...”(66), “И с печальным вздохом тихо дверь закроется...”(64), “...Ласково да шепотом // Мне такие говорила пьяные слова.. .”(67),“...Я шептал тебя во сне... ”(51), “И долгожданнаябессонница...// К столу над лампочкою склонится // И будет мне шептать слова” (32), “...Шепчут деревья: ждите, и все пройдет”(36).3 .Единицы тишина.тихо/тихонько, притихший: “Висит листва продрогшая и тихо осыпается”(49), “Тихо листопад закружит сад...”(64), “Снег...// Поплывет из серой тишины...”(64), “Флейта ночью тихо плакала”(67), “Дверь тихонько щелкнет”( 59), “...Причалов тишина, оглохшая в шторма.. .”(21), “Можно снова летать до утра // Над притихшею летней Москвой...”(3).4.Прилагательное немой и его формы: “...Сквозь немую ярмарку сорвавшейся листвы...” (64) (Ср. в другом тексте “звуковое” разрушение данной авторской метафоры “И гуляла ярмарка от церкви до извоза...” (29)), “А над лесом немым будет спутник лететь...”(40), “Строительные краны среди немых снегов // Скрипят в ночи.. .”(17), “.. .Инемы образа.. .”(69).Психологически достоверно Митяев передает из текста в текст “затихание” колокола, одной из самых “звучащих” единиц: “Бьют благовест колокола” (41) —>“И тобольская церковь без них, словно без креста, // Заунывно бьет в колокол, как кулаком о стол”(68) —» “Плывет, как дым, охрипший звон...”(69) -> “Иней колокол сбросит, тишь поранит, //Хрипло будто бы спросит...”(13) “Иеле слышен звон колоколен...”(6) А я не слышу голос ни свой, //Ни бесколокольно-немой нашей Родины” (7). При этом нарастает и метафоричность значения как самой единицы колокол (при актуализации символики России в некоторых текстах), так и его звучания, воплощаясь в окказиональный символ бесколокольно-немой голос (7).Некоторые единицы автор использует для создания “звуковой” оппозиции, которая определяет семантику текста: бесшумный - кричат (“Листопад... Занес пруда бесшумный плес” - “...Кричат грачи”(5)); тишь, шепот - хохот (“В тишь полночного шепота //Дверь распахнута хохотом” (46)); “чуть слышные слова” — “кричать”: (...Дробятся по Хибинам // Чуть слышные слова сквозь чаек голоса” — “...Ихочется кричать, что я еще вернусь” (21)); “водосточный хорал - безмолвие” (“А когда водосточный хорал // Стих, в безмолвии , как на погосте, //Провожал меня сонный вокзал...” (70).Выводы по 2 главе Жанр авторской песни представлен нами как особый тип текста, имеющий трехчастную структуру: музыкальную сторону, вербальную выраженность и «интонационную»оформленность, под которой мы подразумеваем совокупность интонации как признака речи, текстовой интонации, музыкального рисунка и индивидуально-авторского исполнения. Специфика данного образования отражается отдельными признаками именно в вербальной части и, прежде всего, в роли ключевых лексем, их подборе, концентрации, в их поэтизации и депоэтизации, что порой противоречит общепринятым языковым процессам.Слово играет огромную роль в тексте бардовской песни. Именно оно поэтизирует текст посредством усложнения собственной семантики. Такими средствами являются метафоры.В текстах песен О. Митяева метафоры как поэтизируют образ, так и депоэтизируют его.ЗаключениеИзбрав тему курсовой работы «Метафора как средство создания образности в текстах бардовских песен Олега Митяева» и определив ее цель – выявить особенности метафоры как средства создания образности в поэтическом тексте О. Митяева, мы пришли к следующим выводам.В рамках нашей работы мы рассмотрели научно-теоретические положения о метафоре.Мы выяснили основные положения использования метафоры в художественной речи, определили понятие метафоры, как языковой единицы. На основе нашего исследования можно сделать следующие выводы: метафора как языковое явление повсеместно сопровождает язык и речь; изучением метафоры занимаются многие философы, лингвисты, литературоведы, психологи; они рассматриваются метафору с различных точек зрения и дают свои определения данного явления в языке. Общее определение метафоры следующее: особенность человеческого мышления, выражающейся в единицах языка, образное сравнение в различных видах искусства; в узком смысле под метафорой понимают переносное употребление слова.В текстах песен поэта-барда метафора описывает ключевые единицы. О. Митяев активно использует как традиционную поэтическую, так и характерную только для авторской песни символику многих ключевых единиц. В то же время актуализация индивидуально-авторской символики на основе разрушения семантики стандартных единиц и развитие нейтральной лексики свидетельствуют о нетрадиционном взгляде на окружающую действительность. Таким образом, метафора в творчестве данного поэта поэтизирует и депоэтизирует образ.Список литературыАрнольд И.В. Стилистика современного английского языка. – Л: Наука, 1981. – 295 с.Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры. – М.: Прогресс, 1990. – С. 5-32Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. – М.: Языки русской культуры, 1999. – 896 с.Арутюнова Н.Д. Языковая метафора (синтаксис и лексика) // Лингвистика и поэтика метафоры. – М.: Наука, 1989. – С. 147-173.Блэк М. Метафора // Теория метафоры / Н.Д. Арутюнова, М.А. Журинская. – М.: Прогресс, 1990. – С.153-173.Большойэнциклопедическийсловарь. – URL: http://www.vedu.ru/bigencdic/38388// - дата обращения: 13.09.2016.Введение в литературоведение: Учеб. пособие/ Под ред. Л. В. Чернец. – М.: Высш. шк., 2004. – 680 с.Гак В.Г. Метафора: универсальное и специфическое // Метафора в языке и тексте – М.: Наука, 1988. – С. 11-26.Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. – М.: Наука, 1981. – 135 с.ДэвидсонД. Что означают метафоры. – М.: Прогесс, 2007. – 310 с.Жирмунский В.М. Метафора в поэтике русских символистов // НЛО. – 1999. – № 35. – URL: http://www2.russ.ru/nlo/1999/35/zhir.html. – дата обращения: 12.09.2016.Ирисханова O.K. О теории концептуальной интеграции // Известия РАН. Серия лит.и яз. – 2001. – Том 60. – № 3. – С. 44-49.Кубрякова B.C. Язык пространства и пространство языка (к постановке проблемы) // Известия РАН. Серия лит.и яз. – 1997. – Том 56. – №3. – С. 22-31.Лангер С. Философия в новом ключе. – М.: Прогресс, 2000. – 597 с.Лосев А.Ф. Проблема вариативного функционирования живописной образности в художественной литературе. – URL: http://zrenielib.ru/docs/index-14590.html?page=4. – дата обращения: 12.09.2016.Манерко Л.А. Основы концептуального интегрирования ментальных пространств // Вестник Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. – 2000. – №2. – С. 39-52.Мягкова Е.Ю. Проблемы исследования метафоры // Языковое сознание: формирование и функционирование: Сб. ст. / Под ред. Н.В. Уфимцевой. – М.: Ин-т языкознания РАН, 1998. – С. 123-128.Никитин М.В. О семантике метафоры // Вопросы языкознания. – 1979. – №1. – С. 91-102.Никитин М.В. Метафора: уподобление vs. интеграция концептов // С любовью к языку: Сб. науч. трудов. Посвящается Е.С. Кубряковой. – Москва: ИЯ РАН. Воронежский государственный ун-т, 2002. – С. 255-270.Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка . – М.: ИТИ-Технологии, 2003. – 944 с.Патракеева Е.Е.Поэтизация и депоэтизация слова в тексте: на материале текстов авторских песен: Дис. ..канд. филол. наук. –Тамбов, 2000. – 209 с.Телия В.Н. Метафоризация и ее роль в создании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. – М.: Наука, 1988. – С. 173-204.Скляревская Г.Н. Метафора в системе языка. – СПб.: Наука., 1993. – 152 c.Теория метафоры: Сборник: Пер. с анг., фр., нем., исп., польск. яз. / Вступ. ст. и сост. Н. Д. Арутюновой; Общ.ред. Н. Д. Арутюновой и М. А. Журинской. – М.: Прогресс, 1990. – 512 с.Халина Н.В. Общие вопросы герменевтики // Герменевтический анализ: филологические аспекты понимания. – Барнаул: АГУ, 1998. – С. 81-89.Харченко В.К. Функции метафор: учеб.пособие. – Воронеж, 1991. – 81 с.Чудинов А.П. Теория метафорического моделирования на современном этапе развития // Лингвистика: Бюллетень Уральского лингвистического общества. – Екатеринбург, 2010. – 76 с.ЯновА.Н. Метафорическая репрезентация у представителей различных психологических типов личности: Автореф. дисс. ... канд. психол. наук. – М.: МГУ, 2006. – 23 с.ИсточникиМитяев О. Песни. – М.: «Изд-во «Главбух», 2000. – 224 с.Песни бардов. Вып. 1. Сборник / Сост. В.И. Модель. – Л.: Художественная литература, 1989. – 80 с. Песни бардов. Вып. 2. Сборник / Сост. В.И. Модель. – Л.: Художественная литература 1990. – 80 с.