Сравнительный анализ стихотворений Р. Браунинга «Моя последняя герцогиня» и Э. Секстон «Ее род»

Если оглянутся назад, в анналы истории, то можно убедиться в том, что место это было далеко не из лучших, и хоть в политическом плане положение современницы Энн Секстон заметно выигрывало по сравнению с положением той же женщины викторианской эпохи, в большинстве своем оно все равно желало лучшего.Творчество американской поэтессы приходиться на 60-е года прошлого столетия. Это было время, когда бунт и эпатажность считались хорошим тоном в противовес устаревшему патриархальному обществу. Энн Секстон удачно ворвалась в литературный мир. По словам Максин Кумин«Она открыто писала о менструациях, абортах, мастурбации, инцесте, прелюбодеянии и наркомании в то время, когда правила приличия не охватывали ни одну из этих тем как подходящую тему для поэзии». Это было действительно так, хотя счастье поэтессе это не принесло. Строки Э. Секстон интимны и чувственны, откровенны в своей наготе, что можно увидеть и в искомом стихотворении. «Ее род» - аллегория патриархального общества в 1960-х годах. Пусть женщин не сжигали на кострах, но во многих домах царил деспотизм, насилие, пренебрежение человеческими правами. Может быть поэтому лирический герой произведения именно мужчина? Не являлись ли строки призывом прислушаться для тех, кто привык быть глухим на протяжении многих веков? Вопрос, на который, пожалуй, ответа уже не найти.Что ж, время идет неумолимо вперед, покрывая прошлое архивной пылью, но некоторые вопросы, к сожалению, не имеют срока давности. Вдаваться в вопросы феминизма считаю для себя излишним и претенциозным, но думаю, чтоесли проблема поднимается в литературе не первое столетие людьми абсолютно разными, значит, она достойна внимания.Роберт Браунинг и Энн Секстон, случись им жить в одно время, вряд ли нашли бы друг в друге точки соприкосновения, помимо, может быть, поэзии. Но, не смотря на все это, единение в вопросе гуманизма столь разных личностей и поэтов не может не поражать. Не из чувства пошлого удивления, но лишь из-за твердого убеждения: какое бы время не царило, писатели и поэты навсегда останутся голосом совести и нравственности в самом высшем и лучшем понимании, которое, в конце концов, и останется, даже если исчезнет все остальное.