Роль религиозного фактора в политике Турции в 20 - начале 21 века.

В этот период они воздерживались от дальнейшего использования религии, поскольку их религиозность создавала им проблемы во внутренней политике. Турция начала строить больше мечетей в западноевропейских странах, одновременно оказывая денежную помощь в сравнительно больших размерах и с большей регулярностью офисам муфтиев в других балканских странах, особенно в Болгарии и Северной Македонии. Другой пример - предоставление Диянетом ежемесячной денежной помощи офису муфтия Болгарии, начиная с 2004 года, при одновременном предоставлении денежной помощи и удовлетворении различных других потребностей офисов муфтиев в других балканских странах. Относительное экономическое улучшение, которое продемонстрировала Турция с приходом к власти правительства AKP, привело к росту институционального потенциала Диянета и расширению его международного охвата. Однако ни простое увеличение такого потенциала, ни инструментализация экономики в интересах религиозных институтов не подходят под определение "мягкой силы". Более того, как отмечалось выше, беспорядки во внутренней турецкой политике препятствовали эффективному использованию религии во внешней политике.Можно утверждать, что AKP вела борьбу за выживание, особенно в 2008-2009 годах, против светских и кемалистских сил опеки во внутренней политике. Исламистская история административных кадров AKP, отношения, которые они установили с исламскими общинами, головные платки, которые носили их жены, и повышенная включенность членов AKP в общественную сферу породили представление о том, что армия, претендующая на роль истинного хранителя Турции, позволила вырвать власть над страной у кемалистской судебной системы и бюрократии. Принцип AKP по поддержке прав в этой политической сфере вызвал соперничество за влияние в обществе между другими очагами власти, простирающееся до самых высоких уровней государства. Эта борьба, которую светская конфигурация вела против структур, отдающих приоритет религиозным ценностям, проявилась в форме республиканских митингов, в ходе которых население выходило на улицы и подавало судебные иски, чтобы заставить AKP прекратить свою деятельность. Однако ПСР вышла победительницей из этой борьбы благодаря своей электоральной поддержке и другим вспомогательным элементам. Среди них было Движение Гюлена, которое создало "нетрадиционно-неформальную коалицию" с AKP как внутри страны, так и на международном уровне. Как уже упоминалось ранее, Движение Гюлена вошло в общественную сферу в конце 1990-х годов как научное и соответствующее Западу понимание ислама. В этот период Движение Гюлена занималось позитивной лоббистской деятельностью в пользу AKP в странах, где оно присутствовало. Видные члены Движения Гюленазаявили, что AKP защищала их в Европе, особенно в ранний период своего существования, как группа, которая может проявить демократию и ислам вместе. Более того, они заявили, что эти иностранные силы занимают измерение, отдельное от исламской мягкой силы Турции. Здесь утверждается, что Движение Гюлена— это многомерная конфигурация, которая возникла в светском турецком государстве, синтезирует образование с умеренным пониманием религии и может влиять на элиты в странах, где оно присутствует. Те, кто определяет Движение таким образом, утверждают, что оно органически является параллельной религиозной "мягкой силой" Турции. В этом контексте Движение Гюлена может быть мягкой силой, которая эффективно отдавала приоритет религии за рубежом в те годы, когда Турция проводила внутреннюю и внешнюю политику "обороны и необходимости". Но нельзя просто назвать Движение Гюлена "мягкой силой". Гюленисты существуют с 1990-х годов — это правда. Верно и то, что они являются частью мусульманского движения, но они больше занимаются образованием, торговлей и, косвенно, политикой. Движение, возможно, имело номинальное влияние, входящее в рамки эффективной исламской "мягкой силы", учитывая, что оно больше взаимодействовало со своими собственными членами и другими группами диаспоры в Западной Европе. Эпоха, когда Турция пыталась выжить во внутренней и внешней политике при правительстве AKP, закончилась в 2009 году, когда она перешла в контрнаступление во внутренней политике. С тех пор и по крайней мере до 2013 года AKP удалось в какой-то мере обездвижить кемалистскую и светскую элиту благодаря нетрадиционно-неформальной коалиции, которую она создала с движением Гюлена. И она начала легально снижать влияние транснациональных государственных аппаратов внутри страны с помощью пропаганды через дела "Эргенекон" и "Балыоз", а также на международном уровне. Правительство AKP, вероятно, проводило более активную и стратегическую политику. Именно в это время появился новый актор: Ахмет Давутоглу, который занимал пост министра иностранных дел с 2009 по 2014 год и премьер-министра с 2014 по 2016 год. Он стремился всесторонне изменить классическое понимание внешней политики Турции, в том числе в период раннего правления AKP, по оси ислама, культуры и цивилизации.Согласно Давутоглу, Турция занимает свою собственную уникальную сферу цивилизации и поэтому должна отказаться от попыток приукрасить форму западной цивилизации, на которую она опиралась с начала республиканской эпохи. Он считал, что Турция может занять лидирующие позиции сначала в регионе, а затем и во всем мусульманском мире благодаря синтезу исламских ценностей, культуры и восприятия цивилизации, заложенных в первых турецких государствах. С таким лидерством Турция могла бы конкурировать с западной цивилизацией. Слияние истории, ислама, национализма и восприятия цивилизации, однопартийное управление в рамках этой философии и спонтанное занятие доминирующей точки зрения, понимание Давутоглы привело к трем результатам: 1. Идеология внешней политики, которая ставила во главу угла светскость, гармонию с Западом и вопросы безопасности, начала меняться. 2. Турция в конечном итоге стала применять ислам во внешней политике на дискурсивном и инструментальном уровне и начала получать активную внешнеполитическую практику благодаря этому пересмотру. Все другие транснациональные государственные аппараты Турции, и в первую очередь Диянет, стали более заметно появляться в странах, где они сохраняли свое присутствие, используя религию с этой новообретенной мобильностью.3. Это активно националистическое и исламское понимание внешней политики достигло кульминации в переходе от ориентированного на Запад языка в дискурсе руководства Эрдогана к фокусу на умме - мусульманском сообществе - и исламе.Это один из наиболее важных показателей вступления Турции в гонку с другими мусульманскими странами за лидерство в глобальной умме. Как расширение сфер деятельности транснациональных государственных аппаратов, так и более широкое использование религии во внешней политике можно интерпретировать как усиление мягкой силы Турции, основываясь на описаниях Мандавиля и Хамида. Более того, многие исследователи изучали этот период как усиление ориентации мягкой силы во внешней политике Турции. Однако политики в разных регионах не в полной мере интерпретировали это внезапное изменение в восприятии цивилизации таким образом. Турецкие дипломаты и политики, однако, окончательно отвергают все эти утверждения о сдвиге религиозной оси. Внешняя политика Турции перешла в более националистическое и религиозное измерение. Оно более активно проявляется в Диянете и других инструментах. Относительное отстранение Движения Гюлена, кемалистских и светских сил от участия во внутренней политике Турции проявилось по-новому, особенно после 2008 года, в результате слияния внешнеполитического влияния Давутоглу с претензиями Эрдогана на лидерство. Эта ситуация подчеркивает ислам и национализм, отклоняясь от привычного понимания цивилизации, и, на первый взгляд, воплощает интерпретацию активной внешней политики и религиозной мягкой силы. Использование Турцией религии для изображения себя как государства в центре цивилизации вызвало различные реакции в отдельных группах.С 2002 по начало 2010-х годов Турция пережила бинарную трансформацию через использование ислама во внешней политике, связанную с событиями во внутренней политике. Администраторы AKP, которые сильно подчеркивали исламские ценности в период с 2002 по 2007 год, лишили приоритета религиозные прецеденты, как бы доказывая, что мусульманские политические акторы могут проводить светскую внутреннюю и внешнюю политику. Однако, как только они почувствовали себя непревзойденными во внутренней политике, они начали изменять инструменты, стратегии и язык, которые они использовали, с восприятием цивилизации, сосредоточенной вокруг религии и национализма. По сути, хотя эти изменения могли бы функционализировать исламские институты и не вызывали бы беспокойства, синтезируя секуляризм с исламом, Турция, несомненно, олицетворяла бы нацию, эффективно использующую исламскую мягкую силу. В тот же период иностранные государства стремились воспринять перемены в Турции, а турецкая структура, в которой появились школы, гражданское общество и образовательные учреждения, — это Движение Гюлена. Например, помимо Эрдогана и Давутоглу, Гюлен также вошел в список самых влиятельных мусульман мира, публикуемый с 2004 года. Нельзя наблюдать политику, сформировавшуюся после ориентации Турции на ислам в рамках восприятия цивилизации, которую она недавно определила во внешней политике через синтез с национализмом. Однако возникающие эффекты сотрудничества из отношений, основанных на интересах, в расчетах внутренней политики между Движением Гюлена и AKP становится все труднее разглядеть в рамках определений мягкой силы. Но нельзя не отметить, что в первую очередь мусульманские группы, а затем и государственные элиты признавали их в той или иной степени в тех странах, где они были влиятельны. Эрдоган и его партия, получившие известность благодаря своему акценту на лаицизме во время "арабской весны", начали внезапно и быстро вводить жесткие репрессии, перейдя к авторитаризму после протестов Гези, которые продолжались в течение всего лета 2013 года, хотя "арабская весна" не оказала большого влияния на Турцию. Изнутри этого растущего авторитаризма возникли процессы фокусирования на религии в политическом дискурсе и, впоследствии, создания уникального средства легитимации. Внутренняя и внешняя политика все более агрессивной Турции начала свой авторитарный переход с "арабской весны" и протестов Гези. Конфликтное противостояние AKP и Движения Гюлена, которое долгое время происходило скрытно, но после 2013 года внезапно вышло на поверхность, оказало глубокое влияние на внутреннюю и внешнюю политику. AKP сохранила, с одной стороны, свой спуск к авторитаризму, а с другой стороны, религиозные корректировки восприятия цивилизации, которые материализовались в эпоху ДавутоГюлена. После попытки государственного переворота 2016 года и последующих системных изменений режим Эрдогана подтолкнул к аналогичным изменениям государственной идентичности и продолжил настаивать на том, чтобы новое правление опиралось на националистический и религиозный дискурс. Стремясь к политическому доминированию путем укрепления собственной структуры внутриполитической поддержки, он обеспечивал свою внутреннюю легитимность с помощью реактивного подхода и международной базы религиозной поддержки. Но эти обстоятельства сопровождались новыми элементами, которые зависели от религии.Влияние Диянета во внутренней и внешней политике, несомненно, возросло несравнимо с предыдущими периодами. Видимость института во внутренней политике возросла благодаря бинарному, официальному сотрудничеству с различными министерствами, особенно с Министерством народного образования, и Диянет занял видное место в государственных протоколах. Занимая пятьдесят первое место в прежнем списке, после 2012 года Диянет занял десятое место. Конституция, появившаяся в результате поправок, ратифицированных 16 апреля 2017 года, также связала Диянет напрямую с офисом президента. Это еще один показатель того, насколько изменилась государственная идентичность Турции. Этот институт, бюджет и численность персонала которого растут с каждым годом, щеголяет своим влиянием за пределами Турции. Увеличение зоны влияния Диянета и транснациональный характер борьбы между Движением Гюлена и AKP побудили к новым мерам по использованию религии и религиозных институтов в зарубежных странах. Турция продемонстрировала экстерриториальную авторитарную практику и начала использовать Диянет в своих целях. Турция экономически и политически поддерживала международные операции других турецких исламских религиозных организаций более явно, особенно после 2016 года, чтобы ослабить Движение Гюлена. Как борьба между Гюленом и AKP, так и синтез религии и национализма в восприятии цивилизации побудили Турцию к дальнейшей инструментализации религии и религиозных институтов в относительно более агрессивной манере, особенно после 2016 года. Из-за этой новообретенной агрессивности такие страны, как Австрия и Франция, задумались об изгнании исламских институтов Турции, а такие страны, как Куба и Гаити, остались глубоко недовольны тем, что стали площадками для трансграничного соревнования исламских демонстраций Турции, в которое она вступила с другими мусульманскими странами. Таким образом, после 2013 года Турция стала чаще использовать религию во внешней политике, основываясь на разбухающем авторитаризме, а позже - на изменениях во внутренней политике. Но эта манипуляция не стала многомерной и не вызвала многомерной реакции. Политики и часть мусульманской элиты были обеспокоены внедрением безопасности, стабильности и исламских институтов в качестве средства наказания несмотря на то, что были довольны одним из аспектов этой политики.ЗАКЛЮЧЕНИЕПервая мировая война положила конец Ономанской империи. Османская империя была разделена, когда ее разгромили союзные державы. Однако. Национально-освободительная война в Турции была выиграна, и 29 октября 1923 года была создана Турецкая Республика. Великое национальное собрание приняло новую конституцию, а Мустафа Кемаль стал ее первым президентом. В период становления Турецкой Республики новое турецкое государство преследовало определенные цели. Завершение независимости было естественной второй целью внешней политики Ататюрка. Ни о каком мандате или протекторате не могло быть и речи. Третьей целью была модернизация. Внешняя политика Турции, ориентированная на Запад, началась во времена Ататюрка вместе с усилиями по модернизации в культурной сфере. Турецкие государственные деятели сформулировали некоторые принципы, которые были главной основой попыток достижения этих целей.В заключение следует отметить, что в 2000-х годах турецкая внешняя политика была направлена на повышение значимости Турции в соседних регионах, а также в мировой политике. Турция активно взаимодействует со своими регионами и все чаще использует при этом такие инструменты, как мягкая сила, диалог, посредничество, экономическая взаимозависимость, а не военная мощь. Параллельно со своей региональной ролью Турция, похоже, стремится повысить свою значимость в мировой политике, желая считаться одной из "развивающихся держав". В то время как дебаты о религии показывают ее внутреннее влияние и влияние в бесчисленных областях после 1980 года, контекст религиозной мягкой силы в этих дискуссиях является заметным вопросом, который получает минимальное исследование и к которому не было применено всеобъемлющее определение. Религиозная мягкая сила, используемая как с положительной, так и с отрицательной инвокацией в этом контексте, обычно используется для определения многонациональных институтов или, для различных целей, законных или незаконных организаций. Тем не менее, в последнее время разгорелись дискуссии о том, могут ли государства использовать религиозную мягкую силу в качестве инструмента влияния во внешней политике. Эти дебаты способствуют обсуждению возможностей государств транснационально управлять религиозными институтами, характеристик режимов, исторических тенденций и глобальных повторений. Однако данное исследование критикует использование государствами религиозной мягкой силы на примере Турции и утверждает, что любой институт, считающийся государством, на практике не сможет использовать религию только как средство мягкой силы. Поэтому зарождающуюся исламскую политику Турции, похоже, нельзя просто рассматривать как элемент мягкой силы или публичной дипломатии.Очевидно, что политика Турции при правлении AKP, тем не менее, по-разному влияет на разных акторов в разных регионах: некоторые группы скорее довольны религиозным подходом Турции, в то время как другие серьезно обеспокоены. Именно поэтому можно определить Турцию как неоднозначного актора, который не инструментализировал свою власть и ресурсы влияния гибридными способами. Несмотря на то, что можно утверждать, что основанную на исламе внешнюю политику Турции и ее новые мероприятия можно отнести к концепции публичной дипломатии, эти политические предпочтения многогранны и имеют множество проблемных аспектов, таких как экспорт внутренних конфликтов, что значительно выходит за рамки публичной дипломатии. Более того, трансформация на основе ислама, которую переживает Турция, похоже, привела к различным результатам в разных странах и для разных субъектов.СПИСОКИСПОЛЬЗОВАННЫХИСТОЧНИКОВTurkey's Constitution of 1982 with Amendments through 2017[Электронныйресурс] – Режимдоступа: https://www.constituteproject.org/constitution/Turkey_2017.pdf?lang=en – Загл. сэкрана (датаобращения: 24.10.2022).Алиев, Э. Э. Групповое разграничение источников для исследования положения исламизма и кемализма в Турции / Э. Э. Алиев // Юридическая наука в XXI веке: актуальные проблемы и перспективы их решений. - 2021. – С. 141-142. Бородина, М. Ю. Особенности взаимоотношений Турции с государствами исламского мира / М. Ю. Бородина, И. В. Рыжов // Труды Института востоковедения РАН. – 2019. – № 20. – С. 203-221. Давлетова, М. Ф. Религиозный фактор во взаимоотношениях Турции и Европейского союза / М. Ф. Давлетова // European Scientific Conference. - 2021. – С. 117-120. Дринова, Е. М. Векторы политической модернизации в Турции / Е. М. Дринова // Worldscience: problemsandinnovations. - 2020. – С. 221-223. Жигульская, Д. В. Исламские референции в общественно-политической мысли Турции (на примере философии Намыка Кемаля и НеджипаФазылаКысакюрека) / Д. В. Жигульская // Вестник Челябинского государственного университета. – 2021. – № 5(451). – С. 51-56. Каримов, Ф. Э. Роль и значение этнических и религиозных факторов в политической системе ближнего Востока / Ф. Э. Каримов // Вопросы политологии. – 2020. – Т. 10. – № 5(57). – С. 1504-1511. Колесников, А. А. Политологические центры Турции: внешнеполитический аспект деятельности / А. А. Колесников, З. В. Зокоева // Вестник Кыргызско-Российского Славянского университета. – 2022. – Т. 22. – № 7. – С. 174-178. Кудаяров, К. А. Религиозное влияние Турции в Киргизии / К. А. Кудаяров // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 9: Востоковедение и африканистика. – 2018. – № 3. – С. 29-37. Кудряшова, И. В. Турция: национальные интересы и имперскость / И. В. Кудряшова, В. В. Матюхин // Политическая наука. – 2013. – № 3. – С. 117-136. Малышева, Д. Б. Политическое развитие Турции на современном этапе / Д. Б. Малышева // Мировая экономика и международные отношения. – 2014. – № 9. – С. 84-91. Мачитидзе, Г. Политика Турции в отношении международного терроризма в контексте внутренней исламизации / Г. Мачитидзе // Международные процессы. – 2021. – Т. 19. – № 3(66). – С. 85-103. Мельников, А. П. Политическая культура Турции / А. П. Мельников // Веснік БДУ. Серыя 3, Гісторыя. Эканоміка. Права. – 2015. – № 1. – С. 88-93. Москаленко, В. А. Роль Турции в современном векторе международных отношений в Центральной Азии с позиций анализа политического статуса и особенностей внешнеполитических концепций центральноазиатских стран / В. А. Москаленко // Вестник Института мировых цивилизаций. – 2020. – Т. 11. – № 4(29). – С. 56-61.Орешкова, С. Ф. Ислам как государственно-организующий фактор Ближнего Востока в османское время / С. Ф. Орешкова // Ислам на Ближнем и Среднем Востоке. – 2011. – № 6. – С. 534-542. Рольский, А. И. Советская историография о религиозном факторе в Турецкой Республике / А. И. Рольский // Вестник Омского университета. Серия: Исторические науки. – 2018. – № 4(20). – С. 39-44. Румянцев, Е. И. Религиозный фактор в международных отношениях на Ближнем Востоке / Е. И. Румянцев // Неделя науки СПбПУ. - 2019. – С. 342-345. Саетов, И. Г. История партий политического ислама в Турции: лозунги, символы, идеология / И. Г. Саетов // Ислам в современном мире: внутригосударственный и международно-политический аспекты. – 2017. – Т. 13. – № 4. – С. 83-94. Саетов, И. Г. Неосуфийские общины в контексте внутренней политики Турции (на примере джамаата "Мензиль") / И. Г. Саетов // Труды Института востоковедения РАН. – 2017. – № 5. – С. 393-403. Салиев, А. А. Религия и геополитика в Центральной Азии второй половины XIX - начала ХХ в.: Турция в системе региональных отношений / А. А. Салиев // Вестник Кыргызско-Российского Славянского университета. – 2017. – Т. 17. – № 4. – С. 74-78. Свистунова, И. А. Немусульманские меньшинства в современной Турции (на примере греческой, армянской и иудейской общин) / И. А. Свистунова // Труды Института востоковедения РАН. – 2019. – № 26. – С. 42-58. Субаев, Р.Р. Вступление Турции в Первую мировую войну / Р.Р. Субаев // Славянский альманах. - 2014. - №1-2. – С. 142-160.Такас, М. Религиозная политика Демократической партии Турции (1950-1960) / М. Такас // Вестник Гродненского государственного университета имени Янки Купалы. Серия 1. История и археология. Философия. Политология. – 2020. – Т. 12. – № 1. – С. 154-161. Уманец, М. Э. Политический ислам как фактор влияния на стабильность на Ближнем Востоке / М. Э. Уманец // Востоковедение: история и современность. - 2018. – С. 342-347. Урпер, М. Влияние исламского фактора на формирование и развитие стратегии международной политики Турции (часть 2) / М. Урпер // Вопросы политологии. – 2022. – Т. 12. – № 8(84). – С. 2735-2745. Хас, К. Ислам, исламизм и исламист: изменение политического лексикона в Турции в преддверии перехода к президентской системе правления / К. Хас // Труды Института востоковедения РАН. – 2019. – № 20. – С. 42-55. Хумуриц, А.А., Разумный, В.В. Внешняя политика Турецкой Республики в межвоенный период / А.А. Хумуриц, В.В. Разумный // Архонт. - 2019. - №2 (11). – С. 38-44.Черняев, Е. К. Влияние религиозного фактора на формирование национальной модели модернизации / Е. К. Черняев // Вестник Поволжского института управления. – 2021. – Т. 21. – № 4. – С. 86-95. Черняев, Е. К. Религиозный институт как субъект политической модернизации / Е. К. Черняев // Известия Тульского государственного университета. Гуманитарные науки. – 2019. – № 2. – С. 22-30. Чичаев, Д. С. Религиозный фактор на Ближнем Востоке: возможные сценарии развития / Д. С. Чичаев // Человеческий капитал. – 2022. – Т. 1. – № 5(161). – С. 28-33. Шлыков, П.В. Историческая динамика социальных протестов в Турции / П.В. Шлыков // Вестник Московского университета. Серия 13. Востоковедение. - 2015. - №4. – С. 34-55.A Paradoxical Tale: Reading the Transformation of Erdoğan’s Turkey Through the Lens of Religion [Электронныйресурс] – Режимдоступа: https://www.oasiscenter.eu/en/a-paradoxical-tale-reading-the-transformation-of-erdogan-s-turkey-through-the-lens-of-religion – Загл. сэкрана (датаобращения: 24.10.2022).AltunisikM.B. TurkishForeignPolicyinthe 21stCentury[Электронныйресурс] – Режимдоступа: file:///Users/alsech/Downloads/195-200_articulo_meliha.pdf – Загл. сэкрана (датаобращения: 24.10.2022).AylaGöl. AShortSummaryOfTurkishForeignPolicy: 1923-1939 [Электронныйресурс] – Режимдоступа: https://dergipark.org.tr/tr/download/article-file/36541– Загл. сэкрана (датаобращения: 24.10.2022).Diyanet as a Turkish Foreign Policy Tool: Evidence from the Netherlands and Bulgaria[Электронныйресурс] – Режимдоступа: https://www.cambridge.org/core/journals/politics-and-religion/article/abs/diyanet-as-a-turkish-foreign-policy-tool-evidence-from-the-netherlands-and-bulgaria/67BCDC6BCF8A801E66CD5535DAB33CF1– Загл. сэкрана (датаобращения: 24.10.2022).HistoryofTurkey [Электронный ресурс] – Режим доступа: https://www.britannica.com/place/Turkey/History#ref44425 – Загл. с экрана (дата обращения: 24.10.2022).Nationalism, Religion, andIntercommunalViolence [Электронныйресурс] – Режимдоступа: https://academic.oup.com/book/5293/chapter-abstract/148030059?redirectedFrom=fulltext – Загл. сэкрана (датаобращения: 24.10.2022).OyaAkgönenç Mughisuddin. DeteriviinatsOfTurkishForeignPolicy, 1918 - 1945: HistoricalPerspective [Электронный ресурс] – Режим доступа: https://dergipark.org.tr/tr/download/article-file/1732706 – Загл. с экрана (дата обращения: 24.10.2022).PoliticsandIslaminTurkey [Электронныйресурс] – Режимдоступа: https://www.oxfordbibliographies.com/view/document/obo-9780199743292/obo-9780199743292-0212.xml – Загл. сэкрана (датаобращения: 24.10.2022).RiseoftheAKPinthe 21stcentury[Электронныйресурс] – Режимдоступа: https://www.britannica.com/place/Turkey/Rise-of-the-AKP-in-the-21st-century – Загл. сэкрана (датаобращения: 24.10.2022).The “TurkishModel” inHistoricalPerspective [Электронныйресурс] – Режимдоступа: https://eng.globalaffairs.ru/articles/the-turkish-model-in-historical-perspective/ – Загл. сэкрана (датаобращения: 24.10.2022).The Governance of Islam in Two Secular Polities: Turkey’s Diyanet and Indonesia’s Ministry of Religious Affairs[Электронныйресурс] – Режимдоступа: https://journals.openedition.org/ejts/5964#citedby– Загл. сэкрана (датаобращения: 24.10.2022).TurkeyintheTwenty-FirstCentury [Электронныйресурс] – Режимдоступа: https://www.washingtoninstitute.org/policy-analysis/turkey-twenty-first-century – Загл. сэкрана (датаобращения: 24.10.2022).Turkey: TheNewModel? [Электронныйресурс] – Режимдоступа: https://www.brookings.edu/research/turkey-the-new-model/ – Загл. сэкрана (датаобращения: 24.10.2022).Turkey’sforeignpolicyanditsconsequencesfortheEU [Электронныйресурс] – Режимдоступа: https://www.europarl.europa.eu/RegData/etudes/IDAN/2022/653662/EXPO_IDA(2022)653662_EN.pdf – Загл. сэкрана (датаобращения: 24.10.2022).Turkey’sPan-IslamistForeignPolicy[Электронныйресурс] – Режимдоступа: https://www.thecairoreview.com/essays/turkeys-pan-islamist-foreign-policy/ – Загл. сэкрана (датаобращения: 24.10.2022).Turkey’s regional options in the 21st century: between the political West and the wider Asia [Электронныйресурс] – Режимдоступа: https://www.eastern-focus.eu/2021/04/turkeys-regional-options-in-the-21st-century-between-the-political-west-and-the-wider-asia/ – Загл. сэкрана (датаобращения: 24.10.2022).Demir S., Eminoğlu A., Aslantürk A.Y. The Evolution Of Turkey’s Foreign Policy Toward Turkish Republics Post-1990s/ S. Demir, A. Eminoğlu, A.Y. Aslantürk// Trakya University Journal of Social Science. – 2018. – Р. 387 -407.Eun Kyung Jeong. A Study On The Formation Of Early Turkish Nationalism / Eun Kyung Jeong // Acta Via Serica. - 2018. – P. 1-27.Ozturk A.E. Islam and Foreign Policy: Turkey’s Ambivalent Religious Soft Power in the Authoritarian Turn / A.E. Ozturk // MDPI. – 2021. – P. 1-16. Yavuz, M.H.Öztürk,A.E. Turkish secularism and Islam under the reign of Erdoğan / Yavuz M.H.ÖztürkA.E.// Southeast European and Black Sea Studies. – 2019. – P. 1-9.