Диссидентское движение в СССР: причины и направления

В то же время поток бесплатной информации, которую давали диссиденты (большая часть которой транслировалась обратно в Советский Союз западными радиостанциями), помог морально ориентироваться значительной части советской интеллигенции. Своим примером диссиденты также показали, что сопротивление возможно. В результате, когда при Горбачеве в Советском Союзе резко ослабили контроль, миллионы людей сразу же были готовы взять на себя активную политическую роль. История советских диссидентов во время холодной войны — это история людей, чья власть основывалась исключительно на силе идеи. Отказавшись от участия в обязательной идеологической игре в Советском Союзе, они фактически стали защитниками ценностей цивилизации, для уничтожения которых была организована советская система. На Западе иногда утверждали, что диссиденты не заслужили того внимания, которое им уделялось в западных СМИ, что их мало и что они не представляют никого, кроме самих себя. Эта логика, которая имела бы смысл в условиях демократии, была совершенно ошибочной применительно к Советскому Союзу, где политическая сила проистекала из идеологического подчинения, а оппозиция неизбежно была оппозицией идеи. Диссиденты были сильны, потому что была сильна эта идея, и в тоталитарных условиях они нашли в себе силы представлять эту идею.
Диссиденты и государственная власть
Поскольку целью диссидентов не было свержение правительства, они не представляли прямой угрозы. Но их действия были постоянной занозой руководства страны. Во-первых, было неудобно оправдываться перед симпатизирующими западными коммунистическими партиями и неудобно использовать подставные компании для покупки высокотехнологичного оборудования и терпеть санкции. Во-вторых, диссиденты подавали дурной пример и запутывали «честных» граждан, распространяя вредоносную информацию. Кроме того, было непонятно, как быть с чем-то, что не имеет организованной структуры. Кого зкрывать? С другой стороны, КГБ нужен был внутренний враг, которого можно было бы ассоциировать с внешним — Соединенными Штатами Америки, — чтобы создать постоянное ощущение угрозы. Это дало бы КГБ влияние на политические решения и позволило бы получить дополнительное финансирование от Коммунистической партии СССР.
В последние несколько лет быть диссидентом в современной России, все больше стало походить на положение диссидентов в советский период», — заметил Питер Реддауэй, почетный профессор политологии и международных отношений Университета Джорджа Вашингтона. На мероприятии Института «Кеннана» 26 сентября 2011 года Реддауэй обсудил различные типы диссидентов в советское время и то, как режим отреагировал на их призывы к ряду прав человека в Советском Союзе с 1953 по 1986 гг9. Реддауэй начал свое выступление с описания широких целей советских диссидентов. Те, кто участвовал в группах и движениях, «начали свое несогласие в духе морального долга». Реддауэй добавил: «Они не могли поступить иначе; им просто нужно было отстаивать порядочность, индивидуализм, права человека, и если власть собиралась наказать их за это, то это было бы просто несчастьем». Правозащитное движение было самой широкой базой из различных движений, потому что одной из его целей был сбор и обработка информации от максимально широкого круга групп по всему Советскому Союзу. Несколько групп сосредоточились в первую очередь на националистических целях; хотя их цели обычно включали продвижение демократии, они в первую очередь сосредоточились на большей автономии своей нации, если не на полной независимости от Советского Союза. Примечательно, что такие националистические диссидентские группы существовали в Прибалтике, Украине и Южном Кавказе, в частности, в Грузии и Армении. Религиозные группы также имели диссидентские компоненты, включая баптистов, католиков, русских православных и пятидесятников. Реддауэй объяснил, что во многих случаях религиозные диссидентские группы были похожи на политических диссидентов, поскольку они в целом были озабочены продвижением демократии; однако их основное внимание уделялось свободе вероисповедания, которая была сильно ограничена, а то и запрещена в Советском Союзе. Дополнительные вопросы, за которые боролись диссиденты, включали право на эмиграцию и создание свободных профсоюзов, а также свободу от цензуры в литературе и творчестве.
Обозначив основные проблемы и группы, которые составляли диссидентские движения, Реддауэй экстраполировал сложные отношения между советскими политиками и диссидентами. Он пояснил, что за последние двадцать лет ряд правительственных документов, касающихся диссидентов, был рассекречен, хотя в некоторых случаях и временно. В частности, Реддауэй отметил, что эти рассекреченные материалы продемонстрировали, как часто Политбюро занималось диссидентскими вопросами, в отличие от того, как редко режим обсуждал эти вопросы публично. Кроме того, ранее секретные документы подтвердили, что Политбюро работало «тесно» как с ЦК, так и с КГБ по вопросам инакомыслия. Несмотря на тесное сотрудничество ведомств, рассекреченные стенограммы заседаний Политбюро показали, что советские руководители иногда испытывали значительные трудности в принятии решений по противодействию инакомыслию, например, в делах известных деятелей Андрея Сахарова и Александра Солженицына. В таких случаях «они барахтались и не знали, что делать», — отметил Реддауэй, процитировав одну из стенограмм.
Реддауэй утверждал, что для того, чтобы понять, как развивалась политика в отношении диссидентов, необходимо понять сложную динамику, существовавшую между различными директивными органами советского режима. После смерти Сталина в 1953 г. первой задачей советских руководителей было вернуть тайную полицию под контроль коммунистической партии. Тесно связано с этой инициативой, пояснил Реддауэй, решение прекратить использование массового террора против населения. Это было реализовано вскоре после смерти Сталина. В связи с этой тенденцией Хрущев либерализовал правовые кодексы между 1958 и 1961 годами; однако политические взгляды Хрущева стали менее либеральными к концу его пребывания у власти, в результате чего Центральный комитет при Брежневе разделился во мнениях относительно того, что делать с диссидентскими группами. Следовательно, по словам Реддауэя, новое руководство сначала решило, что самым безопасным выбором будет либеральное отношение к диссидентам. Это привело в 1964-65 гг. к освобождению многих из них из трудовых лагерей. «То, что мы видим с того времени, — добавил Реддауэй, — это появление модели политики в отношении диссидентских групп и движений, которая оставалась более или менее стабильной в течение следующих двадцати лет или около того». Центральным элементом этой политики была цель свести аресты диссидентов к минимуму: советское руководство понимало, что арест слишком большого количества людей будет контрпродуктивным и вызовет критику за рубежом. В результате режим нашел другие способы борьбы с инакомыслием, включая выдачу гражданам личных повесток и угроз, увольнение их с работы или профессиональных объединений и так далее.
Политика против инакомыслящих не осталась незамеченной западными странами, чья реакция иногда влияла на советский режим с целью ужесточения или либерализации политики. Реддауэй сослался на то, что начало разрядки в начале 1970-х заставило советское руководство сначала, в 1971-73 гг., ужесточить ограничения на инакомыслие. Однако между 1974 и 1979 гг. разрядка привела к либерализации политики в отношении диссидентов, когда «Запад заключил жесткую сделку» с Советским Союзом, включив соблюдение прав человека в «Заключительный акт» Конференции по безопасности и сотрудничеству 1975 г. в Европе. Когда разрядка ослабла, а затем закончилась в 1979 г. советским вторжением в Афганистан, советский режим еще раз ужесточил свою политику в отношении инакомыслия, поскольку СССР «уже был в немилости из-за вторжения». Таким образом, по словам Реддауэя, в 1985 г. он уделял меньше внимания позиции Запада в отношении прав человека. Окончательное ослабление ограничений в отношении диссидентов началось в 1986 г. при администрации Горбачева; осуществление либерализации, которая приняла большую часть программы диссидентов по правам человека и была закреплена в соответствующем законодательстве. В заключение, Реддауэй проиллюстрировал некоторое растущее сходство между политикой в отношении диссидентов при советской и путинской администрациях. Он заявил, что, хотя диссиденты сегодня становятся мишенью в России, он по-прежнему надеется, что со временем наследие диссидентов советской эпохи поможет добиться изменений в более либеральном направлении.
Но почему же диссидентам было так важно апеллировать к Западу? Правозащитники изначально не собирались «выносить сор из избы» и писали о своих опасениях советскому руководству, а в крайних случаях — главам восточноевропейских коммунистических партий. Но в январе 1968 года четверо активистов самиздата были осуждены за публикацию материалов, относящихся к более раннему скандальному процессу — делу писателей Синявского и Даниила в 1965 г., о котором писалось выше10. Двое других диссидентов тогда написали «Обращение к мировому общественному мнению». Би-би-си транслировала его как на английском, так и на русском радио, и последующая кампания против политических репрессий была намного масштабнее, чем в 1965 г. Это был первый случай, когда диссиденты выступили с официальным заявлением против нарушений прав властями. Впоследствии обо всех нарушениях пытались информировать Запад, и эта информация трансформировалась в рычаг экономического давления и санкций. Например, в 1974 г. была принята поправка Джексона-Вэника к Закону о торговле США, которая наложила ограничения на американскую торговлю со странами, препятствовавшими свободной эмиграции. В результате СССР столкнулся с трудностями при закупке компьютеров и вынужден был действовать через подставные компании.
В 1975 г. СССР подписал Хельсинкский акт, предоставивший людям свободу передвижения, контактов и информации; а также право на труд, образование и медицинское обслуживание; и право наций определять свою судьбу и определять свой внутренний и внешний политический статус. Документ был опубликован в советских газетах и стал базовой хартией для правозащитников. В следующем году правозащитники сформировали Хельсинкские группы (сначала в Москве, затем в Украине, Литве, Грузии и Армении) для мониторинга нарушений этих прав и свобод.
Несмотря на свою численность, государство по-разному оценивало угрозу, исходящую от диссидентов. Точное число их неизвестно, и оно зависит от того, кого считать диссидентом. Если посчитать людей, так или иначе привлекших внимание КГБ и вызванных на так называемые «профилактические беседы», то диссидентов с 1960-х по 1980-е было почти 500 тысяч человек. Если посчитать людей, подписавших различные письма (например, обращения о разрешении на выезд или открытие храма, письма в защиту политзаключенных), то число исчислялось десятками тысяч. Если диссидентское движение ограничивается правозащитниками, юристами и людьми, составляющими апелляции, то их число исчислялось сотнями. Также нужно помнить, что многие люди ничего не подписывали, а тихо хранили дома архив «опасных» документов, или перепечатывали запрещенные тексты.
Таким образом, можно сделать вывод, что диссиденты довольно отчетливо, смотрели в сторону Запада и пытались обратить внимание не только общественности, но и властей, на «гнилой» фасад СССР. Им было сложно понять, что Запад ведет диалог с Советскими властями, как будто ничего не происходит. Холодная война накладывала значительный отпечаток на нелегальность подобных действий.
В конечном итоге именно диссидентские движения повлияли на пересмотр отношения КПСС ко многим вопросам, вроде прав человека. Несомненно, властьимущие не особо беспокоились о правах человека, но они беспокоились о том, что об этом подумает Запад, так как мнение нонконформистов на Западе в итоге было услышано и понято.










Заключение



В 1966 г. диссидент Анатолий Марченко писал о беседе с тюремным надзирателем: «Однажды капитан Усов сказал мне: «Марченко... что вы сделали для того, чтобы все стало лучше? Все, что вы хотели сделать, это убежать и больше ничего!» Если после написания своего самиздата я снова попаду в руки капитана Усова, я смогу сказать: «Я сделал все, что было в моих силах»11. После неоднократных повторных арестов, заключений, и других репрессий, Марченко умер в тюрьме в 1986 г.
По словам другого диссидента Абрамкина: «Я присоединился к движению за права человека и вообразил, что это возможность вернуть трагедию в Россию... Трагедия всегда влечет за собой возможность выбирать... А когда нет выбора, нет и трагедии... Демократическое движение положило начало развитию трагедии, предоставив нам возможность делать выбор – для всех нас... Для меня это означало, что демократическое движение было больше, чем просто «правозащитной» деятельностью. Это была борьба за расширение места для трагедии... теперь кажется, что мы не делали выбора. Мы просто играли роли, которые они хотели, чтобы мы сыграли»12.
Советскими диссидентами считались люди, не согласные с отдельными чертами советской идеологии или с ней в целом и готовые выступить против них. Термин диссидент использовался в Советском Союзе в период с середины 1960-х годов до падения коммунизма. Он использовался для обозначения небольших групп маргинализированных интеллектуалов, чьи вызовы советскому режиму, от скромных до радикальных, встречали защиту и поддержку со стороны корреспондентов и, как правило, уголовное преследование или другие формы подавления со стороны властей. Следуя этимологии термина, считается, что диссидент «сидит в стороне» от режима.
Когда несогласные начали идентифицировать себя как диссидентов, этот термин стал относиться к человеку, чей нонконформизм воспринимался как благо общества. Наиболее влиятельная группа диссидентов известна как советское движение за права человека. Политическая оппозиция в СССР была малозаметна и, за редким исключением, малозначительна, прежде всего, потому, что моментально подавлялась грубой силой. Вместо этого важным элементом диссидентской деятельности в Советском Союзе было информирование общества (как внутри Советского Союза, так и за рубежом) о нарушении законов и прав человека и организация защиты этих прав.
Со временем диссидентское движение стало ясно осознавать злоупотребления советских коммунистов. Советские диссиденты, критиковавшие государство, в большинстве случаев сталкивались с юридическими санкциями по Уголовному кодексу СССР и с выбором между ссылкой за границу (с лишением советского гражданства), психиатрической больницей или трудовым лагерем. Антисоветское политическое поведение, в частности открытое выступление против власти, демонстрация за реформы, написание книг с критикой СССР, у некоторых лиц расценивались как одновременно преступные деяния (например, нарушение статей 70 или 190-1), симптом (например, «бред реформизма») и диагнозом (например, «вялотекущей шизофренией»). Однако, власть официально не признавала существования «несогласных» в «идиллическом» советском государстве и считала, что антигосударственной деятельностью под видом защиты прав человека будут заниматься только преступники или безумцы. Людей могли отправить в лагерь за диссидентскую деятельность и агитацию.
К 1989 г. издание за пределами СССР, будь то на западных языках или на русском, находилась в резком упадке, даже когда публикации в «скоро бывшем» Советском Союзе набирали обороты. Речь уже шла о двух разных поколениях советских диссидентских автобиографий: первые, чуть более двух третей существующего потока, появились до распада СССР; вторые — после. Второе поколение — почти полностью русское дело в обоих смыслах — географическом и лингвистическом.
По мере того, как экосистема публикаций смещалась от транснациональной к национальной, что было ироничным последствием окончания холодной войны, аудитория диссидентов также изменилась. За годы, прошедшие после распада СССР, отношение россиян к диссидентскому движению сильно колебалось: от восхищения и безразличия до презрения или того хуже. После взрыва гордости за, якобы, помогшим свергнуть советского гиганта поколение оттепели Людмилы Алексеевой представляющий наиболее триумфальный пример, мемуары второго поколения, приняли заметно более сложную, а иногда и критическую позицию по отношению к лицам, составлявшим диссидентское движение. Они отразили широко распространенное разочарование в постсоветском эксперименте России с демократией и растущую, питаемую Кремлем ностальгию по стабильности и статусу сверхдержавы, связанные с брежневской эпохой.










Список источников и литературы


ИСТОЧНИКИ
Литература
Абрамкин и Чеснокова «Тюремный мир» 1993 год.
Будрайтскис И. «Диссиденты среди диссидентов». Москва, Свободное марксистское издательство, 2017 год.
Марченко А. «Мои показания», Лондон 1969 год.
Шлапенток В. «Советские интеллектуалы и политическая сила, постсталинская эра», I.B.Tauris. 1990 год. 
Шлапенток В, «Правоприменение политического конформизма: мифология Советских интеллектуалов». Soviet Thought. 1990 год, 111–135 с.
Юрчак А. «Все было вечно, до того, как стало невозможным»

Справочные и информационные издания
Спицын. Е.Ю. «Советский Союз, 1946–1991 гг».  Полный курс истории России для учителей, преподавателей и студентов. Книга 4, 2015 год.


Интернет-ресурсы
«Действенная программа коммунистической партии Чехословакии» [Электронный ресурс] / Режим доступа: https://www.marxists.org/subject/czech/1968/action-programme.htm
Издание «Russia beyond» [Электронный ресурс] / Режим доступа: https://www.rbth.com/arts/history/2017/05/31/who-were-soviet-dissidents_773707
Издание исследовательского центра «Гувера» [Электронный ресурс] / Режим доступа: https://www.hoover.org/research/soviet-dissent-and-cold-war
Издание «Коммунистические преступления» [Электронный ресурс] / Режим доступа: https://communistcrimes.org/en/dissident-movement-soviet-union
Издание «Вильсон центр» [Электронный ресурс] / Режим доступа: https://www.wilsoncenter.org/publication/the-evolution-soviet-policies-towards-dissidents


Шляпентох В. «Советские интеллектуалы и политическая сила, постсталинская эра»,  Принстон: Издательство Принстонского университета. 1990 год. 


2  Макаров А, Богатко Ю. и Коронный О, Издание Арзамасской академии, Арзамас 31 мая 2017 года


3 Спицын. Е.Ю. «Советский Союз, 1946–1991 гг».  Полный курс истории России для учителей, преподавателей и студентов. Книга 4, 2015 год.

4  Каасик П, старший научный сотрудник Эстонского института исторической памяти, Издание «Коммунистические преступления» 24 сентября 2021 года.

5 Будрайтскис И. «Диссиденты среди диссидентов». Москва, Свободное марксистское издательство, 2017 год.
6 Юрчак А. «Все было вечно, до того, как стало невозможным» Принстон, Издание Принстонского университета, 2006 год.

7 «Программа действий Чехословацкой коммунистической партии, Прага, апрель 1968 г.», Фонд мира Бертрана Рассела, Ноттингем, 1970 год.


8 Швейцер П. Издание исследовательского центра «Гувера» «Падение Берлинской стены: переоценка причин и последствий окончания холодной войны» 2003 год.
9 Льеди М. «Эволюция советской политики в отношении диссидентов», издание «Вильсон центр» 2021 год.

10 Шляпентох В, «Правоприменение политического конформизма: мифология Советских интеллектуалов». Издательство «Советская мысль». 1990 год, 111–135 с.

11 Марченко А. «Мои показания», издательство «Свободная пресса» Париж 1969 год.
 12 Абрамкин и Чеснокова «Тюремный мир глазами политзаключенных». Издательство общественного центра «Содействие» 1993 год, 261 с









39