Катары-радикалтные дуалисты,отголоски манихейцев или предреформационное движение

При этом, естественно, как подчеркнул исследователь, их объединяли общие идеи, а члены общин данных движений активнейшим образом сотрудничали друг с другом.Вероятно, что развитие очагов сопротивления Папскому Престолу в Южной Франции и на Балканском полуострове было обусловлено близостью крупных религиозных центров – Рима и Константинополя. Это продемонстрировало всему христианскому миру о том, что далеко не всех устраивали те авторитеты, которые складывались веками, и что, вероятно, далеко не всегда Папа Римский, а также западноевропейские кардиналы и епископы действовали исходя из религиозных побуждений и мотивов.Сегодня исследователями отмечается общее влияние катаризма на развитие дальнейшего противостояния различных ересей и религиозных течений Папскому Престолу. Обуславливается это тем, что именно катары массово, пусть и не организовано, сопротивлялись Римско-католической Церкви. В дальнейшем, через несколько столетий, когда на территории всей Европы вспыхнули очаги Реформации, ее участники использовали опыт катаров для того, чтобы организовать сопротивление Папскому Престолу. В частности, уличное проповедование своих идей, жизнь организованными общинами, непризнание католических институтов в качестве авторитетных и многое другое. Все это использовали участники реформационного движения, но также это было частью жизнью катаров за много столетий до этого.Таким образом, можно говорить о катаризме как о предреформационном явлении, которое предопределило крупнейший раскол в западноевропейском христианстве за всю его историю. Катары, как отмечалось выше, жили общинами, причем, у них отсутствовала общая централизация, то есть, каждая из них фактически существовала отдельно друг от друга. В целом, их можно охарактеризовать как «поместные», с собственными доктринами (пусть и с небольшими отличиями от других), при этом, всегда существовал угроза их централизации – в первую очередь под влиянием крестоносцев, которые направлялись в Крестовый поход против катаров. Их противостояние также продемонстрировало фактически несостоятельность папской власти против более-менее организованной ереси – далеко не все ордены поддерживали атаку на катаров, а общий итог Крестового похода против них не окончился полным разгромом катаризма. Учение катаров не предполагало института церковной власти, поскольку сам характер вероучения был исключительно свободным и демократичным для того времени. Наличие в исторических документах упоминаний о руководителях секты не опровергает данный тезис, а только подчеркивает попытки катаров объединиться перед лицом смертельной угрозы и сохранить учение, не по принципу, но в противовес Риму.Более верным представляется допущение о совокупности множества самостоятельных общин, каждая из которых, разделяя общие принципы вероучения, тем не менее имела собственную историю и ряд религиозных особенностей. Это сближает катаризм с раннехристианскими сектами и объясняет различия во взглядах и обрядах, обнаруживаемые при детальном изучении сохранившихся свидетельств, хотя в общем контексте исторического дискурса они не имеют столь же весомого значения, как в сфере религиоведения. Если предположить, что катары вовсе не являются последователями единой еретической церкви, а находят свое отражение в средневековом христианстве как некая сеть вольных религиозных общин, связанных общими взглядами и ключевыми обрядами, становится понятно, почему столь различные степени их влияния на правителей просматриваются в Южной Франции и других областях средневековой Европы на протяжении периода расцвета вероучения и почему очаги сопротивления Римской церкви действуют зачастую асинхронно и автономно.При этом необходимо признать, что все проявления французского катаризма имеют явную имманентную связь с дуалистическими течениями, распространившимися в Европе под влиянием отголосков манихейства. По существу, одно из самоназваний катаров «друзья Божьи» коррелирует с балканским термином «богомилы». Однако следовало бы придерживаться той точки зрения, что альбигойские учения (именно так – во множественном числе) имеют далеко не один источник и зачастую представляют из себя комбинацию элементов раннего христианства, манихейства, локальных верований и собственно учения богомилов или патаренов.Мы не можем применять исторически и этимологически спорный термин «катары» к альбигойцам, однако вынуждены именовать их так в силу сложившейся религиоведческой традиции. Общераспространенное название «катары» (предположительно, от греческого «чистый») – скорее, термин, применяемый противниками еретического вероучения для идентификации его последователей, которых чаще всего на родине именовали «добрыми людьми» или «друзьями Божьими».В 2013 г. в Университетском колледже Лондона состоялась конференция «Катаризм: балканская ересь или форма преследуемого сообщества». Материалы этой конференции составляют содержание коллективной монографии «Вопросы о катарах», вышедшей в 2016 г. под грифом Йоркского университета в серии«Ересь и инквизиция в Средние века». Редактором издания выступил доктор Антонио Сеннис, медиевист и преподаватель все того же Университетского колледжа Лондона.При упоминании данной книги необходимо учитывать, что проблема катаризма относится в значительной, если не большей степени к сфере религиоведения, так как должна быть подвергнута, прежде всего, компаративному анализу. Четырнадцать статей различных авторов, включая вступительный и заключительный материалы, информируют читателя о множестве существующих подходов. Проблематика катаризма рассматривается в мультидисциплинарном ключе, что дает более широкое представление о многообразии исследовательских традиций.Радикальный вызов, брошенный катарами традиционному католицизму, авторы готовы рассматривать на стыке двух парадигм, в связи с чем задаются вопросом: действительно ли катаризм является совокупностью разрозненных сект; или же это исторически обусловленная религиозная волна, наступающая на запад с востока? Авторы разделяют интерес к пониманию степени интеграции средневековой Европы, что вновь находит отражение в ключевом вопросе коллективной монографии: можем ли мы говорить о связанной сети еретических групп или же сталкиваемся с примерами локального диссидентства?Как пишет во вступительной статье Антонио Сеннис, книга пытается дать ответ вопрос о происхождении самого конструкта катаризма: как ярлыка, навязанного систематизацией инквизиторов, как мифа, созданного в период гонений, или как действительно самостоятельного религизного, этического и интеллектуального течения, захлестнувшего средневековую Европу и имеющего прямые связи с учением балканских богомилов. Сеннис сравнивает сложившуюся в религиоведении ситуацию с искусственной идентификацией племен Западной Африки, фактически навязанной французскими антропологами. Посему возникает вопрос: не является ли катаризм как явление демонстрацией имманентных противоречий, заложенных в самом католицизме?За четыре года до этого в Великобритании вышла хрестоматийная работа профессора Роберта Йена Мура из Университета Ньюкасла, озаглавленная «Война с ересью: вера и власть в средне- вековой Европе», рецензентом которой вновь выступил представитель Йоркского университета, профессор Питер Биллер. Мур является видным исследователем проблемы катаризма и работает над изучением еретических течений Средневековья с 1970-х годов.Эта книга также задает множество неудобных вопросов. Мур, в частности, с удивлением отмечает, что канонические тексты, использованные ранее для понимания вероучения катаров, подвергаются критическому анализу лишь в последнее время. Автор предполагает, что и эти немногие документы могут свидетельствовать о том, что катаризм как единое еретическое вероучение является продуктом средневековой пропаганды и религиозного диспута.Мур скептически относится к достоверности известных донесений инквизиции, которые представляют катаризм как угрозу ортодоксальной религии и христианскому обществу XIII в. Автор полагает, что никакой последовательной оппозиции католицизму не существовало нигде, кроме самой церкви. Катары оказываются мифом, который активно эксплуатировался представителями власти для давления на политическую оппозицию. С точки зрения Мура, альбигойцы, возможно, умирали за свою веру, однако не она послужила истинной причиной крестового похода.Такой же трактовки придерживается и Шон МакГлинн, который в заголовке книги «Убивайте всех: катары и кровопролитие в альбигойском крестовом походе» цитирует знаменитую фразу папского легата, по преданию, озвученную в ходе штурма катарского поселения на горе Монсегюр. МакГлинн полагает, что крестовый поход против альбигойской ереси необходимо рассматривать как кровавое территориальное завоевание, направленное на переход Окситании под власть французской короны. С точки зрения автора, религиозные цели были лишь приписаны этой кампании и, по всей видимости, служили оправданием известной жестокости военных действий.Чтобы показать всю несостоятельность позднейших трактовок, Мур ссылается на воспоминания аббата Жильбера родом из Бюво, который утверждает, что на самом деле не еретики, а евреи представлялись истинной угрозой христианскому вероучению. Таким образом, Мур демонстрирует разноголосость исторического восприятия еретических учений и, как следствие, неверное понимание катаризма в современном религиоведении. Однако вопросы средневекового антисемитизма, ставшего одной из болевых точек европейской истории, уже остаются за рамками настоящего материала. Таким образом, можно сделать вывод о том, что катаризм оказал огромное влияние на развитие христианского учения в период классического средневековья, несмотря на тот факт, что просуществовал в активной фазе он лишь в XII-XIIIвв. Во-первых, необходимо отметить, что катары продемонстрировали, что не обязательно религиозная община должна быть централизованной и хорошо организованной, а также иметь какого-либо одного верховного епископа, во-вторых, что Папа Римский и его решения не являются важнейшим авторитетом для человека (им, по мнению представителей катаризма, является Бог), и, в-третьих, катары стали первым крупнейшим антипапским (но не антикатолическим) течением, которое выявило недоверие внушительной части населения к решениям Папского Престола, что в дальнейшем окажет влияние на ключевых представителей Реформации. ЗаключениеТаким образом, можно сделать вывод о том, что христианская религия, которая являлась основной, а также официально государственной, для подавляющего большинства европейских стран классического средневековья, напрямую было связано со всеми сферами человеческой жизнедеятельности – политическую, социально-экономическую и духовную. При этом, естественно, оказывало влияние, как на региональную политику и экономику, так и на культуру и творчество. Катаризм являлся одной из крупнейших средневековых религиозных ересей, а также основным более-менее организованным противником Римско-католической Церкви вплоть до начала периода Реформации. Пик активной деятельности катаров пришелся на чуть менее двух столетий – XII-XIIIвв., но, тем не менее, катаризм был очень распространен и востребован на юге Франции, северной части Италии и в некоторых регионах Германии.Суть мировоззрения катаров заключалась в том, что они воспринимали людей как души падших ангелов, которым необходимо искупить свою вину при помощи праведной жизни в земном мире, что позволило бы им вернуться обратно в Рай. По их мнению, Божье милосердие характерно для всех людей без исключения, но зло Богом быть принято не может, и, соответственно, любые злые поступки отодвигают человека (то есть, падшего ангела) от возвращения в Рай.Дуализм катаров состоял в восприятии двух одновременно существующих начал – мира земного и мира Божественного. Соответственно, в первом, который является источником любого зла, находятся те, кто не может в настоящий момент находиться в Раю, но, при этом, каждый способен туда отправиться. При этом, учитывая тот факт, что катары считали людей падшими ангелами, то, исходя из их доктрины, каждый человек появился на Небесах, но был спущен на Землю из-за каких-то совершенных им грехов. По мнению представителей катаризма, грехам, как и любому злу в принципе, нечего делать в Божественном мире, где главенствуют блаженство и постоянное наслаждение, поскольку место им в земном.Катаризм, безусловно, оказал огромное влияние на развитие христианского учения в период классического средневековья, несмотря на тот факт, что просуществовал в активной фазе он лишь в XII-XIIIвв. Во-первых, необходимо отметить, что катары продемонстрировали, что не обязательно религиозная община должна быть централизованной и хорошо организованной, а также иметь какого-либо одного верховного епископа, во-вторых, что Папа Римский и его решения не являются важнейшим авторитетом для человека (им, по мнению представителей катаризма, является Бог), и, в-третьих, катары стали первым крупнейшим антипапским (но не антикатолическим) течением, которое выявило недоверие внушительной части населения к решениям Папского Престола, что в дальнейшем окажет влияние на ключевых представителей Реформации. Список литературыАннаньель, Т. Христианство: догмы и ереси / научн. ред. и предисл. В. Аржанухина. – СПб.: Гуманитарное агенство «Акад. Проект», 1997. – 348 с.Бренон, А. Жизнь и смерть христианской Церкви. [Электронный ресурс], URL: https://gnosis.study/library/ Другие учения/Катары/Книги/RUS/Бренон А. - Катары. Жизнь и смерть христианской Церкви.pdf (Дата обращения: 18.12.2022).Данн, Дж. Единство и многообразие в Новом Завете: Исследование природы первоначального христианства / Дж. Данн. – М.: ББИ, 2015. – 523 с.Егоров С.О. Генеалогия богомильской ереси: проблема достоверности сведений антиеретических сочинений // Народы и религии Евразии. 2018. №4 (17). С. 96-103.КайповаЕ. Г. Отражение изменений бюргерского мировоззрения в еретических учениях катаров и вальденсов во Франции и Германии XII – начала XIV века (по материалам католических источников) // Вестник ТГПУ. 2016. №5 (170). С. 210-216.Катары / Позняков А. С. // Канцелярия конфискации — Киргизы. – М.: Большая российская энциклопедия, 2009. – С. 330. Ли Г.Ч. История инквизиции в средние века, кн. 1. – Репринт. воспроизведение изд. Ф.А. Ефрон- И.А. Брокгауз, 1991. – 560 с.Нелли Р. Катары. Святые еретики: [перевод с французского и немецкого Т.Тарасовой] / Рене Нелли. – М.: Вече, 2005. – 397 с.Николаев Ю. Н. В поисках Божества. Очерки по истории гностицизма. – Киев, 1995. – 400 с. Ольденбург З. С. Костер Монсегюра. История альбигойских крестовых походов. – СПб.: Алетейя, 2001. – 416 с.Осокин Н. А. История альбигойцев и их времени. – М.: АСТ, 2003. – 896 с.Позняков А. С., Э. П. К. Катары // Православная энциклопедия. – М., 2013. – Т. XXXI: «Каракалла – Катехизация». – С. 688-693. – 752 с. Рипарелли Э. Христианские ереси: вчера и сегодня / Пер. с итал. – М.: Издательство «Ниола-Пресс», 2008.–128 с.Сед де Ж. Тайна катаров / Пер. с франц. Е. В. Морозовой. – М.: Крон-Пресс, 1998. – 272 с.Смагина Е.Б. Манихейство: по ранним источникам / Е.Б. Смагина; Ин-т востоковедения РАН. – М.: Вост. лит., 2011. – 519 с.Соколов В.В. Средневековая философия: Учеб. пособие для филос. фак. и отделений ун-тов. - М.: Высш. школа, 1979. - 448 с.Тарасова Т. А. Некоторые малоизвестные аспекты катаризма // Вестник Московского университета. Серия 7. Философия. 2005. №3. С. 123-126.Хосроев А.Л. История манихейства (Prolegomena). – СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2007.–480 с.Шкаев Д.Г. Катаризм: проблема интерпретации // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Сер. 3, Философия: Реферативный журнал. 2018. №4. С. 116-121.Шкаев Д.Г. Катары и тамплиеры: к вопросу о мистификации их связи и истинных причинах уничтожения // Человек: Образ и сущность. Гуманитарные аспекты. 2018. №4 (35). С. 222-229.Элиаде М. История веры и религиозных идей. В 3-х т. Т.3. От Магомета до Реформации. Пер. сфр. – М.: Критерион, 2002. – 352 с.Cathars in question / Ed. Sennis A. – York: York medieval press, 2016. – 312 p.McGlynn S. Kill them all: Cathars and carnage in the Albigensian crusade. – Spellmount: The history press, 2015. – 320 p.Moore R.I. The war on heresy: Faith and power in medieval Europe. – London: Profile books, 2012. – 416 p.Runciman S. The medieval manichee: a study of the Christian dualist heresy / Steven Ranciman. – Cambridge University Press, 2003. – 218 p.Walter L. Wakefield, Austin P. Evans, edd. And transs., Heresies of the High Middle Ages. (Records of Civilization, Sources and Studies, LXXXI.)/ New York: Columbia University Press, 1969. – 865 p.