Особенности теологического дискурса в романе Гертруд фон Лефорт «Венок ангелов»

Полагаем, в собственных духовных поисках автору было некомфортно в области реалистической поэтики [Бондаренко, 2006: 11], что, возможно, сковывало дух ее творчества. В романе Г.ф. Лефорт мы скорее видим не чистое проявление теологического дискурса, а «сублимацию» и мифа, и теологии, и романтизма.Одним из символов романа, также является «замок», как след утраченного рая и стремление вернуться туда: «словно еще один более приветливый и живой замок, воздвигнутый там, в гордой вышине». Это своеобразная стилизованная под Средневековье легенда о рае. Как прообраз рая можно рассматривать и монастырь в Санта-Мария на виадеиЛуккези, в котором живут подруга Вероники и ее духовный наставник.Подводя итог всему сказанному, можно сделать вывод, что автор, которая, уверены, хорошо знакома с общей эстетикой и поэтикой евангелических текстов, использует в своем романе евангельские символы и трактование их смыслов. Но сказать о том, что в романе мы видим живое, «практическое христианство», глубокую духовную религиозность, которая напрямую связана с христианскими догмами нельзя, ни теологического, ни религиозного дискурса в их чистом виде мы здесь не найдем. Полагаем, это результат того, что в произведении Лефорт теологический дискурс вымещается литературным, поскольку наполняет его мистическими и романтическими чертами, уводя от богословских мотивов.Далее мы подробно рассмотрим модель смешения теологического и литературного дискурсов в романе Гертруд фон ле Форт «Венок ангелов».2.3. Смешение теологического и литературного дискурсов в романе Гертруд фон ле Форт «Венок ангелов»Проанализируем выявленные нами смешения дискурсов в романе. Мы выяснили, что однозначно определить теологический дискурс в романе нельзя. Мы уже ранее приводили слова А.М. Миллера, относительно общего характера произведения и в данном случае также приведем его слова для пояснения нашей точки зрения. Как опытный писатель, журналист и близкий друг Гертруд фон Лефорт, он стремиться удержать автора в рамках свойственного ей дискурса – литературного, где сохраняется поэтика и художественный общий язык дополняет содержание [См.: Miller, 1976].Обращаясь к истории выхода романа «Венок ангелов» в свет, мы выясняем, что перед публикацией произведения, издательство получило директиву из Рима, чтобы критика прекратилась, и все вопросы по различению дискурсов временно утихли. Но почему произошло это непонимание авторской задумки, почему тот духовный смысл, который пыталась заложить в основание своего произведения Гертруд фон Лефорт, не был понят и раскрыт публикой? Полагаем, что следствием этого стало не только духовные интуитивные поиски самого автора, но и неверное толкование антропологической составляющей романа.С позиции религии и христианской Церкви, Вероника, стремящаяся к спасению друга и к какой-либо жертве, так как на протяжении романа она находится в смятении и поиске, что может стать той жертвой, которую она могла бы принести на алтарь своей веры, Вероника в действительности духовно падает сама, отказавшись от Христа в стремлении занять Его место и своей глубокой верой, любовью, жертвой спасти Энцио.Профессиональное литературное сообщество понимало, что для комментария к произведению, разрешению всех споров относительно корректности отраженных в нем католических догматов и христианских традиций нужно было мнение авторитетного специалиста в области религии и литературоведения. И такие пояснения дал литературовед религиозно-христианского направления Вильгельм Гренцман, в своем комментарии к произведению он пишет, что Вероника в своем желании не оставить духовное пространство Церкви, все же оставляет Христа с надеждой, что Его помощь и благодать не оставит ее, а «власть ее христианской молитвы» способна еще больше славить Бога, она совершает парадоксальное с точки зрения христианской церкви действие: «…раскаяние выражается для нее в помутнении разума. Тем самым ее путь не находит поощрения, а вместе с чрезвычайностью подчеркивается также и ошибочность ее поступка» [Grenzmann, 1952: 336]. То есть с одной стороны литературовед поясняет сильное впечатление от романа, которое, по его мнению, связано со значительной системой поэтических образов, где и содержание, и форма направлены на создание образности и метафоричности языка романа, и, в тоже время, с другой стороны, дает оценку теологической и религиозной позиции произведения.Гренцман говорит, чтото решение, которое,по мнению автора, было спасительным, с реальной позиции церкви – ошибочным, что и вызвало резонанс и непонимание, как общего наполнения образов героев, так и соотнесения произведения с теологическим дискурсом в целом. То есть, главным функционирующим дискурсом в произведении является литературный, однако он имеет религиозно-мистическую составляющую.Из положительных качеств романа Гренцман отмечает, что уникальность образности и художественного слова Лефорт является умение сопоставить внутреннее и внешнее, форму и содержание. В объединении этого порядка, когда внешнее зрение отражает то, что «видит душа». Это проявляется, например, в том, какой Германию видит Энцио, и какой Вероника. Для него – это страна, лежащая в руинах, для нее – образ романтичной, цветущей земли. Аналогичное объединение противоположностей мы встречаем в описании внешности героев – это все является отсылом к символике романа – объединение «света и тьмы», «рай и ад», «неверие и спасающая любовь».Если мы посмотрим шире и обратимся к общему названию дилогии, в которую входит роман «Венок ангелов», то мы обнаружим еще один символ – «плат Вероники». Это очень известный в Западной церкви символ, который, однако не следует путать с принятым в Православной церкви образом Христа, запечатленным на убрусе. По преданию католической церкви, святая Вероника подала свой плат Христу, когда Он восходил на Голгофу, и этот лик, с терновым венцом был запечатлен на этом плате. То есть имя главной героини романа восходит к этому образу – образу крестных страданий Христа. Отсюда становится более понятным общий смысл романа и авторская задумка. В ввереной Господу душе как в зеркале отражаетсяЕго страдание, и, как предполагает Гренцман,«для автора важно увидеть и в прочих заблудших, страдающих и терпящих неудачу людях черты Христа. Два ангела, несущие венок, являются символом супружеской любви. Они сопровождают мысли и дела героини во второй части и появляются в решающих моментах: в начале, в момент наивысшего счастья, и в момент глубочайшего отчаяния» [Grenzmann, 1952: 340]. Однако, опять хотим сделать акцент, что это предание, или, иначе, легенда, но никак не Новозаветная цитата. Есть несколько вариантов этой истории, и Гертруд фон Лефорт для образности своего романа, для большего драматизма и поэтики выбрала именно этот сюжет. Погружаясь глубже в задумку автора, мы обнаруживаем, что в основу романа автором закладывается краеугольный камень в виде идеи образа страдающего человека, первообразом которого был Христос Спаситель, восходящий на Голгофу. Но тогда, с точки зрения христианства, это, как отметил Пауль Фридрих «теология искаженного Христа» [Grenzmann, 1952: 340], или, возвращаясь к цитате Ф. М. Достоевского: «католицизм идет дальше: он искаженного Христа проповедует, им же оболганного и поруганного, Христа противоположного!».И тогда, как справедливо отмечает Гренцман – «теологическая проблема» романа снимается, нет смысла обсуждать верность или неверность выбранного Вероникой пути, как это начали активно делать литературоведы и критики, – это не сама суть романа. То есть идея произведения – символически продемонстрировать судьбу Германии, заключив эти образы в любовь двух молодых людей. Следовательно, о теологическом дискурсе в романе, как основополагающем, речь не идет, что вполне подтверждает наше предположение.Полагаем, Гертруд фон Лефорт пыталась продемонстрировать, главным образом, не то, как страшно оставить Бога, а как рушится суть религиозного человека. Это, пожалуй, вполне полноценная идея с точки зрения как теологии, так и антропологии. Это в принципе очень частый сюжет не только для немецкой послевоенной литературы, но подобные идеи есть и в русской литературе (например, «Братья Карамазовы» Ф. М. Достоевского, «Фальшивый купон» Л.Н. Толстого), эти параллели мы проведем немного позднее. Скажем, что, по нашему мнению, здесь есть связь с Евангельским учением о предательстве Христа апостолом Петром и Иудой, а также покаянии или полного разрушения веры и религиозной личности.Так, например, кульминацией романа является самоубийство Страссова – потерявшего веру католика. Это прямой отсыл к судьбе Иуды Искариота, который, предав Христа, не раскаялся, а отчаялся, не покаялся, а не смог подавить свою гордыню и повесился, то есть отказался от великого Божественного дара – жизни. Не простил бы его Христос? Разумеется, простил, если бы Иуда понес истинное сердечное покаяние, смирился, оставил свою гордыню и уверовал в Живого Христа. Но, как и с Иудой, этого не произошло соСтарассовым.Веронику, в данном случае, можно сравнить с апостолом Петром, который трижды предает Христа, но потом раскаивается, и получает Его прощение. После смерти Старассова, Вероника видит несостоятельность не только своей веры, но и свои заблуждения относительно «власти» своей молитвы, и она впадает в душевное расстройство. Но Христос, видя намерения ее сердца, протягивает ей руку, и постепенно она выходит из этого состояния через Таинства Церкви – Евхаристию и миропомазание.Роман интересен этими контрастными образами. Мы видим, как на смену полному разрушению религиозного человека вместе с его материальной сущностью, начинает действовать Бог, и только при осознании ничтожности, неспособности личного Я, самой Вероники. Иллюзии Вероники, что она сама может спасти своего друга, силой собственной молитвы, что ее вера в Бога крепка настолько, что она может ею делится даже с абсолютно неверующим человеком, и тот уверует, чего в принципе не делал Сам Христос, Он, как Богочеловек, вполне мог наделить всех крепкой верой, чтобы не только на апостолов, но и на всех людей сошел Святой Дух, но Он этого не сделал, уважая свободную волю человека, дарованную нам Господом, только тот, кто сам попросит, кто полностью доверится Богу – с тем рядом и стоит Господь: «Верую, Господи! Помоги моему неверию» (Мк. 9:19). Только когда Вероника видит смерть Страссова, она приходит в себя, освобождается от своих иллюзий и теряет рассудок, фактически, на месте этих ее заблуждений, в ее душе ничего нет, только «позитивное» отражение Энцио, как на фотопленке.Энцио находится ближе к традиции Ницше или Шопенгауэра, что весьма характерно для Германии, наравне с каталичкой Вероникой, которая является носителем традиционной, западно-христианской культуры. Энцио – это «сверх»-человек, это тот образ, который был воспет лидерами Германии той эпохи. Он готов жертвовать всем ради идеи, а люди, которые сдались, признали себя побежденными – это уже не люди.Вообще, образы персонажей представляется нам в такой цикличной оппозиции, у каждого есть своя противоположность и в итоге они смыкаются в единую систему (Рисунок 8):Рисунок 8 – цикличная система образов романа «Венок ангелов»Хотелось бы отметить еще один интересный факт, который никак не был отражен в работах исследователей. Наше внимание сразу привлекла славянская фамилия Старассов и его образ, с точки зрения раздвоенности его духа, религиозной отчаянности так близок к герою Ф.М. Достоевского Кириллову («Бесы»). Это не случайно, так как в послевоенное время в Германии, к этому писателю вновь возникает большой интерес.Кириллов у Достоевского – носитель идеи «человека-божества» или сверхчеловека. Как он сам отмечает в диалоге со Ставрогиным:«— Кто научит, что все хороши, тот мир закончит.— Кто учил, того распяли.— Он придет, и имя ему человекобог.— Богочеловек?— Человекобог, в этом разница» [Достоевский, 1972: 429].На место смиренного и все любящего Бога-Человека придет гордый, надменный человекобог. По идее Кириллова, умертвив себя он достигнет божества, так закладывается образ революционера, который готов положить свою жизнь на алтарь призрачной революции. Образ Кириллова такой же гротескный, как и образы других «бесов», которых писатель наделил собственными чертами. Как в случае Кирилова, которого мучают приступы эпилепсии, он не спит по ночам и пьет крепкий чай. Он по-своему человек верующий и образ Христа «мелькает» в его предсмертной записке, но самоубийство завершает его путь от веры в Богачеловека в принятие человекабога. Идея Ф. М. Достоевского о том, что человек, как творение Бога, который сам по себе является тайной, также представляет тайну, которую нужно разгадать – эту идею мы находим и у Лефорт. Безусловно, в «Венце ангелов» человек, как часть мироустройства движим теми мыслями и идеями, которые оказывают непосредственное влияние на изменение «лика мира сего» [Сухарев, 1999: 67]. Все общественные теории, которые зарождались с древних времен и формировались на протяжении столетий, заключают в себе вопрос о несправедливости миропорядка. Отметим, что тема несовершенного человека у Ф. М. Достоевского, так же как и у Лефорт, человека, который допускает ошибки, осознает свою греховность, находит силы для борьбы и поиска духовного пути, доходит до истинного покаяния, проведена через ряд своих произведений, как «сквозной образ». Мотив искушения служит героям произведений для поиска ответа на сложнейший мировоззренческий вопрос о возможности обретения счастья, гармонии физического и духовного в человеке. Гертруд фон Лефорт пишет об одной из главных черт человека, которая с Ветхозаветных времен оказывает самое опасное и разрушительное влияние на человека, о своеволии. Самость человека, склад его разума, по мнению писателя, не способно удержать человека в границах сдержанного и умеренного поведения. В своем олмане автор показывает конфликт разума и натуры, рассудка и сердца. Основа нравственного камертона является совесть. Как говорят святые отцы православной церкви: «совесть – это голос Бога в человеке», у Лефорт «совесть – это уже раскаяние» [Cм.: Кухаренко, 1988]. Именно страдания Вероники помогают смирить собственные страсти и заблуждения. У Лефорт, Вероника, которая имеет в сердце и душе Христа, способна прикоснуться к «мирам иным». То есть неутомимое, постоянное стремление человека духовному совершенствованию – это «лестница», ведущая к Богу. Автор объясняет такое движение человеческой души, как единственно правильное направление мысли, и любое навязывание человеку со стороны понятия «долга», «необходимости действия» – это прямое нарушение права человека использовать дарованный Господом талант – свободную волю. Склонность человеческой природы к совершению преступления, к греху и страданию, по мнению писателя, является первой ступенью к возрождению духовной природы. В фундаментальной системе своих персонажей, через их слова, поступки, природу их сущности, Гертруд фон Лефорт пытается донести, что истинная цель человеческой жизни – это прийти к Богу, что греховная природа человеку чужда. Мотив искушения служит героям произведений для поиска ответа на сложнейший мировоззренческий вопрос о возможности обретения счастья, гармонии физического и духовного в человеке. Напряженное, сочувственное внимание душевной борьбе героев порождает решение вопроса о восстановлении «утраченной человечеством душевной цельности» [Федосеева, 2011: 115], которое кроится в идеале самоотверженной христианской любви. Как мы отметили выше, произведения Лефорт имеют в своей структуре близкие повторяющиеся мотивы: мотивы борьбы добра и зла, мотивы любви, мотив веры, мотив искушения и другие. И именно мотив искушения присутствует в каждом мотивном ряду, так как он проявляет характер других мотивов, которые заложены автором в сюжете произведения.В романе Лефорт каждый человек живет определенной идеей. Именно эта идея, к воплощению которой человек стремиться, писателем определяется как «тайна». Поздние произведения автора, особенно дилогия «Плат Вероники» строятся на художественных характерах и образах персонажей, которые имеют в своих помышлениях или в сердце идею, в которую верят, что, безусловно, является для них испытанием или прямым искушением.ВЫВОДЫ ПО РАЗДЕЛУ 2Резюмируя вышеизложенное, скажем, что в произведении Гертруд фон Лефорт мы не определяем существование теологического дискурса в «чистом виде». Изучив работы литературных критиков, а также материалы религиоведов, которые были созданы в качестве комментария к данному произведению, мы фиксируем наличие в романе «поэтической антропологии» [Biser, 1980: 97]. Однако, наличие рассуждений о религии и описание мистических опытов героини не уводит общий характер произведения от литературного дискурса.Образ Вероники – это поэтический «символ Христа», однако искаженный и переданный исключительно в авторской интерпретации. В романе «Венок ангелов» центральным элементом является конфликт, в который автор включает персонажей. Именно эти персонажи, наделенные определенными чертами характера, представляют собой личность, индивидуальность, но в то же время, через уникальные черты образа создается общая суть повествования. Герои произведения выступают носителями или борцами с авторской идеей, выразителями духа своего времени. Чтобы составить образ персонажа, наделить его особыми чертами Гертруд фон Лефорт использует подробные характеристики прототипа персонажа, которым выступает реальный человек или несколько людей, а также собирательный образ нации. Так автор создает характеры-типы, символы, образы, взятые из реальной жизни, однако предлагает их рассматривать через более концентрированную форму, чтобы те черты, которые автор нарочито отразил в своих персонажах были явственно видны читателям.По мнению автора, истинная цель человека – объединение в любви до перечеркиванияграниц собственного «Я». Автор противопоставляет стихиям неверия и нигилизма – веру. Вероника понимает, что суть всех идей – это ложный путь к разрушению. Нельзя бороться против того, во что не веришь, вся революционная борьба против веры – это открытая борьба человеческой гордыни с Богом.ЗАКЛЮЧЕНИЕПодведем итог нашему исследованию. Если мы обратимся к произведениям Гертруд фон Лефорт, где особенно ярко проявляется поиск духовного пути для человека, можно сказать, что целый пласт литературы этого периода несет в себе мотив обретение веры Христовой, и уже этот доминантный мотив мы можем делить на мотивы любви, чести, соблазна, искушения и другие. В дилогии «Плат Вероники», особенно в романе «Венок ангелов» мы видим, насколько идея пути, который ведет человека к Богу, по твердому убеждению автора, предполагает постоянную борьбу человека за обретение духовности и истины, его каждодневное противостояние не только силам зла, но и самому сильному противнику – себе самому. Целью нашего исследования было проанализировать особенности теологического дискурса в романе «Венок ангелов». Осмыслить своеобразие данного типа дискурса, его репрезентации и проявления в творчестве немецкой писательницы.Для достижения цели исследования мы решили ряд задач, а именно:рассмотрели основные особенности теологического дискурса и ряда его базовых характеристик, исследовали предметно-семиотическое пространство теологического дискурса в художественном тексте, определилирелигиозные образы в романе «Венок ангелов», раскрылиЕвангельские традиции в произведении Гертруд фон ЛеФорт, а также пояснили причинысмешения теологического и литературного дискурсов в романе Гертруд фон ле Форт «Венок ангелов».В теоретической части нашего исследования, мы выяснили, что теологический дискурс – это самостоятельный тип дискурса, который относится к религиозному дискурсу. Целью теологического дискурса, в отличии от религиозного, является разъяснение христианского вероучения через толкование Священного Писания и размышления о Боге.Кроме того, теологический дискурс обладает своей системой терминологии, интерпретации знака, которые охватывают сферу учения о Боге, трактование догматов, апологетику и пр.Далее, в практической части нашего исследования, мы подтвердили свое предположение, которое сформулировали в теоретическом разделе: в теологическом повествовании, общая направленность мысли и действия зачастую символична.В романе «Венок ангелов», мы выявили систему символов, которые были включены в произведение автором для формирования подтекста. Однако, проанализировав роман с точки зрения Ветхозаветных и Новозаветных догматов, мы сделали вывод, что что автор использует в своем романе евангельские символы и трактование их смыслов, но мы не нашли в системе авторских символов «практическое христианство», глубокую духовную религиозность, которая напрямую связана с христианскими догмами.Исследованию этой проблемы в творчестве Гертруд фон Лефорт посвящено множество трудов как литературоведов и профессиональных литературных критиков, так и деятелей церкви. Несмотря на то, что многие из этих исследований противоречивы, относительно романа «Венок ангелов», в них много спорных и не тождественных суждений, но в одном специалисты соглашаются — это духовно наполненное и высокохудожественное произведение.Полагаем, это результат того, что в произведении Лефорт теологический дискурс вымещается литературным, поскольку наполняет его мистическими и романтическими чертами, уводя от богословских мотивов.В общем художественном восприятии автора духовно-нравственные проблемы свободной воли человека, его пути занимают в поэтике романа особое место. Гертруд фон Лефорт глубоко погружается в печальную реальность своего времени, освещает острые, весьма сложные вопросы веры, революции, выбора человека. Можно с уверенностью сказать, что роман «Венок ангелов» – это личный поиск Высшей истины, характеры и образы, созданные писателем – это не только персонажи, которые несут в себе актуальные идеи того времени, но и демонстрация человеческого духовного пути. СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫАнисимова Е. Е. Религиозный дискурс: функциональный и антропологический аспекты: монография. М.: ФГБОУ ВО МГЛУ, 2019. – 36 с.Антонов К. М. Теология как научная специальность // Вопросы философии, 2012. Вып. 6. С. 127Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов – М.: Изд-во «Советская Энциклопедия», 1969.Бакши Н. А. Роман Гертруд фон Лефорт «Венок ангелов» в антропологической перспективе. Ученые записки Казанского университета. Том 154, кн. 2. Бахтин М.М. См: Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского // Бахтин М.М. Собр. соч.: В 7 т. М.: Русские словари: Языки славянской культуры, 2002. Т. 6.Бивир М. Роль контекстов в понимании и объяснении // История понятий, история дискурса, история менталитета. Сб. ст. под ред. Х.Э. Бёдекера / Пер. с нем. М., 2010.Бобырева Е. В. Религиозный дискурс: ценности, жанры, стратегии: на материале православного вероучения: автореф. дис. … д-ра филол. наук. Волгоград, 2007.Бондаренко Т.А. Антропонимия романа Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы»: система, структура, функции. Автореф. дисс. … уч. к. фил. наук. – Тюмень, 2006. - 15 с.Булавина С. В. Русские устойчивые словосочетания, содержащие церковно-религиозную лексику: дис. канд. филол. наук. – Воронеж: Изд-во воронежского гос. ун-та, 2003.Буркитбаева Г.Г. Некоторые вопросы теории жанра в современной зарубежной лингвистике / Г.Г. Буркитбаева // Вопросы когнитивной лингвистики. - 2005. - № 2. - С. 97-105.Верещагин Е. М. Из каких книг состоит Новый Завет и как он соотносится с Ветхим // Азия и Африка сегодня. – М.: 1993. – №8. С.27Гадомский А. К. О лакунах в системе лингвистической науки: проблема взаимодействия языка и религии // Культура народов Причерноморья. 2004. Т. 1, Вып. 49. С. 164–167.Даннеберг Л. Смысл и бессмысленность истории метафор // История понятий, история дискурса, история менталитета. Сб. ст. под ред. Х.Э. Бёдекера / Пер. с нем. М., 2010.Демина Н. А. К вопросу о специфике теологического дискурса // Эпоха науки Вып. 23. 2020. С. 158–162.Демьянков В.З. Доминирующие лингвистические теории в конце XX века // Язык и наука конца XX века. – М.: Ин-т языкознания РАН, 1995. – С. 239–320.Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений: [в 30 т.]. — Л.: Наука, 1972—1990.Достоевский Ф. М. Дневник. Статьи. Записные книжки : [в 3 т.] / Федор Михайлович Достоевский. - М. : Захаров, 2004.Жулинская А.С. Жанровое пространство религиозных текстов // Ученые записки ТНУ им. В.И. Вернадского. — Серия «Филология». — 2005. — Т. 18 (57). С. 203Ларше Ж.-К. Что такое богословие? // Вестник ПСТГУ. I : Богословие. Философия. 2012. Вып. 3(41). С. 117–131. [J. C. Larchet. (2012). What is Theology? Vestnik of St. Tikhon Orthodox Humanitarian University, Theology. Philosophy, 3(41).Лангер С. Философия в новом ключе. Исследование символики разума, ритуала и искусства. – М.: Республика, 2000.Лебедев В.Ю. Семиотические регистры и текстовый иконизм в семиотике русского романтизма // Полигнозис. – 2004. – № 2. – С.122–135Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада: Пер. с фр. / Общ. ред. Ю.Л. Бессмертного; Послесл. А.Я. Гуревича. – М.: Прогресс, Прогресс-Академия, 1992. - 376 с.Лефорт Г. ф.Венок ангелов/Der KranzderEngel : роман / Гертруд фон Лефорт ; [пер. с нем. Р. Эйвадиса]. - СПб. : Иван Лимбах, 2004. - 342,[1] с.Казнина Е.Б. Концепт вера в диалогическом христианском дискурсе: дис. ... канд. филол. наук : 10.02.01. М., 2004.Карасик В.И. Языковой круг : личность, концепты, дискурс / В. И. Карасик ; Науч.-исслед. лаб. "Аксиол. лингвистика". - Москва : ГНОЗИС, 2004 (ГУП Смол. обл. тип. им. В.И. Смирнова). - 389, [1] с.Крысин Л.П. Религиозно-проповеднический стиль и его место в функционально-стилистической парадигме современного русского языка // Поэтика. Стилистика. Язык и культура: Памяти Т.Г. Винокур. — М., 1996.Кухаренко В. А. Интерпретация текста : [По спец. N 2103 "Иностр. яз."] / В. А. Кухаренко. - 2-е изд., перераб. - М. : Просвещение, 1988. – 188 с.Мечковская Н. Б. История языка и история коммуникации от клинописи до Интернета: курс лекций по общему языкознанию. М.: Флинта; Наука, 2009. - 582 с.Николаева Н. Г. Проблема «церковно-религиозного» стиля в современном русском языке // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. Ростов-на-Дону: Изд-во Южного федерального университета, 2008. №6. С. 123–126Орлов М. О., Плохов Д. Н., Петрова К. Ю. Теология в системе гуманитарных наук: особенности предмета и методологии. // Вестник Русской христианской гуманитарной академии. Санкт-Петербург, Т. 20. No 4. 2019. С. 313–323Прилуцкий А. М. Дискурс теологии /А М Прилуцкий - СПб Изд-во «Светоч», - 2006 – 79 с.Прилуцкий А. М. Семиотика имени в религии и в ритуале / Лебедев В Ю, Прилуцкий AM// Вестник Ленинградского государственного университета им А С Пушкина Серия Философия Научн журнал - СПб ЛГУ им А С Пушкина -2008 -№2(11) - С 164-170Прилуцкий A.M. Семиотика религии Философско-религиоведческие исследования /А М Прилуцкий - СПб Издат дом «Инкери», - 2007.Прилуцкий А. М. Философия и прагматика богословского термина /А М Прилуцкий // Конец мировой истории и современное состояние общественного сознания Избранные науч труды II Казанской Междунар научно-богословской конф - Казань, 2007 - С 235-242 Прохватилова О. А., Стрельникова Е. С. Стилистика русского языка. Волгоград: Волгоградское науч. изд-во, 2006.Романченко Ю. В. Лингвопракматический аспект немецкоязычного теологического дискурса: автореф. … канд. филол. наук. М., 2008. Сергеева Е.В. Русский религиозно-философский дискурс «школы всеединства»: лексический аспект: Автореферат дисс. … канд. филол. :Спб. – 2002. – 40 с.Сухарев Ю. А. Философия и общество: Религиозно - нравственная проблема свободы личности в творчестве Достоевского.N. 3 /1999. М. 1999.Толковая Библия, или Комментарии на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета : С иллюстрациями, в 12 т. / под ред. А. П. Лопухина. - СПб : тип. Монтвида, 1904-1913. - (Общедоступная богословская библиотека) / Т. 1. Пятикнижие Моисеево. - 1904. - 672 с.Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. Избранное. – М., 1995. – 624 с.Успенский Б. А. Краткий очерк истории русского литературного языка (XI-XIX вв.). М.: Гнозис, 1994. - 240 с.Федосеева Т. В. Мотив искупительного страдания в лирике Я. П. Полонского // Богослужение и русская литература: цитаты, реминисценции: материалы научной конференции. Шуя: ШГПУ, 2011. – 321 с.Чернявская В.Е. Лингвистика текстa. Лингвистика дискурса: учеб. пособие / В.Е. Чернявская. - М.: Флинта: Наука, 2013. - 208 с.Элиаде М. Священное и мирское/ Пер. с фр., предисл. и коммент. Н.К. Гарбовского. – М.: Изд-во МГУ, 1994. 144 с.Biser E. Überredungzur Liebe. – Regensburg: Verlag Habbel, 1980. – 240 S.Gertrud von le Fort. Werk und Bedeutung. – München: Franz Ehrenwirth Verlag, 1950. Grenzmann W. Dichtung und Glaube. – Bonn: Athäneum-Verlag, 1952. – 402 S.Knapp Fr. “Der Kranz der Enge” und die Menschen // Frankfurter Hefte. – 1947. – H. 2. – S. 970–973.Miller A.M. Briefe der Freundschaftmit Gertrud von le Fort. – Memmingen: Maximilian Dietrich Verlag, 1976. – 205 р.