Дыба и кнут: политический сыск и русское общество в XVIII

Большой интерес, на мой взгляд, представляют приводимые автором впечатления сидевших в Петропавловке людей (пастор Теге, Г. С. Винский), тем более что побывавшие там на допросе или хотя бы на очной ставке давали расписку о неразглашении того, что видели, слышали и говорили, и ни одного дела о “разгласителях” автору книги не известно (с. 366).Отдельные главы книги посвящены процедуре ведения допросов, розыску. Допрос велся по стандартной системе, регулярно применялись пытки к подследственному. Между допросом и началом пыток находился промежуточный этап, который назывался допросом с пристрастием, а именно, речь идет о попытке морального влияния на человека, на глазах у которого палач занимается приготовлением своих инструментов. В следственном процессе, как отметил Анисимов, нашла проявление особенность русского процессуального права: речь идет о развитии не через суд и судебные органы, принцип состязательности, а посредством усиления роли репрессий и сыска, которыми и руководил судья. Судья синтезировал в себе функции следователя, прокурора, собственно судьи. Исток данной странности Анисимов усматривает в отсутствии презумпции невиновности: доказывать свою безгрешность перед земным судьей обвиняемому приходилось даже в том случае, когда изветчик был в состоянии бессилия доказать свой донос. И в этом отношении сама система политического сыска в 18 веке предстает как весьма парадоксальная. То есть, изветчика, автора доноса, немедленно арестовывали и сажали в тюрьму, где впоследствии могли подвергнуть пытке, если его показания не находили своего подтверждения (благодаря чему до нас дошла пословица “Доносчику — первый кнут”). Именно пытка представляла собой критерий искренности человека, таким образом, признание во время допроса, которое не рассматривалось судьей как достаточное, приводило на дыбу — обязательный элемент “розыска”. Душераздирающие сведения об устройстве и применении орудий пыток, почерпнутые Анисимовым из многочисленных источников, уступают по воздействию на здоровую психику современного человека только описаниям технологии разных способов казни — закономерного итога “розыска”. Тем не менее, вариантов наказаний было множество. В частности, в монографии Анисимова представлены случаи, когда человека приговаривали к политической казни, телесным наказаниям (битье кнутом, иные виды битья в сочетании с заключением, ссылками, каторгами, клеймением и т.д.). В наказании сечением Анисимов усматривает социально-политическую особенность России: все подданные были равны перед кнутом так же, как и перед государем (вплоть до отмены телесных наказаний для дворян в 1785 году). Тем не менее, историк пишет, что представление о позоре телесного наказания в общественном сознании в 18 веке вовсе отсутствовало (с. 566). Но это представление сочеталось с восприятием того человека, с которого публично была палачом сорвана одежда, как обесчещенного. Хотелось бы отметить, что фундаментальный глубокий труд Анисимова дает читателям почву для раздумий на разнообразные темы. Политический сыск – это неотъемлемая принадлежность государства и государственной системы, в особенности, государства самодержавного.ЗаключениеНа основании вышесказанного можно сделать следующие выводы.Гипотеза о том, что дыба и кнут стали одними из символов развития государственности в России в 18 веке, была полностью доказана Е. Анисимовым. Архивные источники, примеры судебных дел и допросов, обширная аргументация не оставляют сомнений в убедительности историка. Политический сыск в монографии Е. Анисимова раскрывается как многогранный феномен, сложный, противоречивый, но неотделимый от российского самодержавия в рассматриваемый период. Интересно также отметить и то, что Е. Анисимов вносит значительный вклад в разработку проблемы системы, структуры политического сыска, взаимосвязи укрепления института политического сыска и доносительства в массовом общественном сознании. Анисимов исходит из того, что именно в 18 веке проблема дыбы и кнута обретает свою особую актуальность, так как собственно и понятие о государственном преступлении в России стало формироваться относительно поздно, в период становления самодержавной власти. Тогда государственные преступления, естественно, стали трактоваться как “государевы”: в этот разряд попадали деяния, направленные против личности и власти государя, а потому подлежащие его исключительному ведению. Поскольку самодержец выступал следователем и судьей в собственном деле, русский политический сыск и приобрел свои уникальные формы. Анисимов одним из первых источников представляет обширную убедительную классификацию государственных преступлений, внося тем самым огромный вклад в историографию этой проблемы. Список литературыАнисимов Е. В. Дыба и кнут. Политический сыск и русское общество в XVIII веке. М., 1999.Ключевский В.О. Курс русской истории. Ч. III.// http://az.lib.ru/k/kljuchewskij_w_o/text_0030.shtmlКорецкий В.И. Формирование крепостного права и первая Крестьянская война в России. - М., 1975. С. 238.Платонов С.Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI-XVII вв. - М., 1995. Скрынников Р.Г. Россия накануне «смутного времени». - М., 1985.Смирнов И.И. Восстание Болотникова. - М., 1951.Чистов К.В. Русские народные социально-утопические легенды (XVII-XIX вв.). - М., 1967.