«Моя философия»

Итак, второй аспект моей философии заключается в том, чтобы следовать моим собственным правилам. Однако эти правила, поскольку я их выставляю хотя бы и сам для себя, все равно остаются для меня внешними — ведь я постоянно себя с ними соотношу как с чем-то другим по отношению к моим действиям. А если уж эти правила мне предлагаются обществом, государством, прочитанными мной книгами, то я и тем более не могу сказать, что это мои правила, даже если я желаю им следовать, уверенный, рационально уверенный в их правильности. Совсем другое дело, если моя жизненная активность будет следовать этим правилам без всякого зазора на рефлексию, как правильно или неправильно поступать. Если я задумываюсь над тем, что правильно, а что нет, то я уже навязываю себе какой-то внешний по отношению к моей свободе идеал. Нет, настоящая нравственность заключается в том, чтобы следовать по правильному пути безо всяких сомнений. Другое дело, что это отсутствие сомнений должно быть результатом длительного мыслительного процесса. Парадокс заключается в том, чтобы прийти к нравственной интуиции нужен долгий путь рефлексии и практической деятельности.И именно поэтому наивысшим проявлением нравственности, то есть свободного и интуитивного следования нравственной норме, являются наши отношения с другими людьми, поскольку мы доказываем верность нашего нравственного идеала и то, что мы ему следуем именно тогда, когда мы ему соответствуем в отношении к тому, чем мы не являемся, то есть в отношении к другому человеку. В этом случае наше отношение не затуманено никакой субъективностью — если мы принимаем другого человека, то мы точно принимаем и тот путь, которым он, с нашей точки зрения, должен идти. Если мы считаем, что в основе всего лежит жизненное творчестве, то мы точно приписываем эту же цель и любому другому человеку, хотя бы и дрпуская, что он этой цели самостоятельно не следует. С другой стороны, приписывая другому человеку собственную жизненную цель, мы делаем это с большей легкостью, чем следуем этой цели сами. А это значит, что когда мы в полной мере сами этой цели следуем, то в максимальной мере следуем и в принятии другого человека. Но если наша цель заключается в том, чтобы дать свободу самому себе — свободу, конечно, в том смысле, который мы описали выше, как свободное принятие нравственной нормы — то и в максимальной степени признаем за другим человеком эту свободу. И если та нравственная норма, которую мы свободно принимаем заключается в признании за собой индивидуальности и самостоятельности, то тем более я должен исходить из того, что и другой человек является свободным — уж точно по отношению к тому, что потенциально могу ему навязать, в том или ином смысле ограничив его свободу.Таким образом, мы можем прийти к следующему умозаключению: наша философская позиция, чтобы она была живой и действенной, должна, во-первых, воплощаться в конкретных, постоянных и устойчиво соблюдаемых нравственных правилах, а во-вторых в системе социальных отношений, которые мы выстраиваем вокруг этой позиции, и которые предполагают за всеми участниками этих отношений одну и ту же ценность и одно и то же право, согласное с моей философской позицией.Список литературыСартр Ж.-П. Бытие и ничто: опыт феноменологической онтологии. –М.: Республика, 2000.Визгин В. П. Философия Габриэля Марселя: Темы и вариации. — СПб.: Издательский дом «Миръ», 2008.Гегель Г.В.Ф. Энциклопедия философских наук. Т. 3. Философия духа. Отв. ред. Е. П. Ситковский. Ред. коллегия: Б. М. Кедров и др. М., «Мысль», 1977.