Батальная лексика в Кавказских рассказах и произведениях Л. Н. Толстого

Это страна Великой Матери, мифологема невероятной древности, мир, где решает женщина. Однако попавший в древность Оленин отторгается древним миром, отторгается жестко и сразу. Отправленного на постой в дом бабуки Улитки, его едва не изгоняют. «Оленин сначала думал, что изнуренное храброе кавказской воинство будет принято везде, особенно казаками, товарищами по войне, с радостью» [1, 191]. Но никакой радости его появление не вызывает. Во всех сказках мир древности, мир мертвых не принимает живого гостя, т.к. ему нужно измениться, пройти инициацию, очиститься, стать своим, может быть, даже метафорически умереть. И Оленин почти умирает для света, для своей прежней столичной жизни. Он раздумывает, не приписаться ли в казаки. Уйти из своего сословия. Чтобы стать своим в этом чужом мире богатырей, он должен пройти инициацию.«Что такое посвящение? Это один из институтов, свойственных родовому строю. Обряд этот проводился при наступлении половой зрелости. Этим обрядом юноша вводился в родовое сообщество и приобретал право на вступление в брак». В нашем порадованном фрейдизмом обществе всякий читатель обратит внимание именно на аспект вступления в брак. Но гораздо важнее факт приема обществом. Факт признания социумом мальчишки (или чужака) своим. Все остальные бонусы, в том числе и вступление брак следуют за этим признанием. Поэтому не прошедшего инициацию Оленина обманывают, как чужака, пока он не стал своим. При этом обманщик, сам хорунжий и владелец дома, даже не пьет с ним из одной посуды, ссылаясь на замшелые, по его словам, обычаи староверов. Это очень древний обычай, бытующий на Кавказе. С тем, кто чужой, не едят. А чужой в древнем мифологическом мире – всегда враг. Многословный, лукавый хорунжий встречается герою очень скоро после разговора с сетью через плечо. Весьма красноречивый штрих, символические сети для глупого пришельца. Оленин от всего происходящего в полном недоумении, пытается выстроить пути общения, хотя бы найти самые простые модели коммуницирования. «Толстовский герой так же инстинктивно, сверхлогически ищет тех путей спасения, которые в нравственно-психологических контекстах произведения интерпретируются как пути духовного взросления и личностного становления, а на уровне символико-мифологического подтекста повести по сути оказываются для него путями инициации. Сюжет инициации реализуется Толстым в «Казаках» многовекторно и представлен в виде парадигмы инвариантных сюжетно-смысловых коллизий, существующих в отношениях диалогических взаимоотражений».Через много лет после того, как на свет появилась повесть «Казаки», один грустный повоевавший мыслитель сказал интереснейшую фразу. Там удивительно тонко было подмечено, что выжившие герои становятся то ли нуднейшими, то ли скучнейшими из людей. Дядя Ерошка решил не становиться скучнейшим из людей и явно не собирался, сидя на завалинке, рассказывать о своих былых свершениях. Дядя Ерошка в станице играет роль трикстера, во многом напоминая амплуа городского сумасшедшего. Пьяница, весельчак и охотник. Жилище его, огромная, крайне запущенная хата, похоже на пещеру Полифема или обиталище барона-разбойника. Ерошка охотится в лесу, в котором, кроме зверей, с печальной регулярностью встречаются абреки, переправляющиеся на казачий берег именно в соображениях разбойничьих. Вряд ли такие ребятки оставят при встрече в живых свидетеля своего нежданного появления. Но дядю Ерошку это не пугает. Поэзия фронтира подсвечивается отсылкой к произведениям Д.Ф. Купера, в американском романтизме одного из наиболее мифологически ориентированных авторов. Оленину даже вспоминается «Куперов Патфайндер» [1, 224] (роман «Следопыт»). Портрет «волшебного помощника» сопоставим с толстовским вариантом юнгианской модели «мудрого старца»: «Дядя Ерошка был огромного роста казак, с седою как лунь широкою бородой и такими широкими плечами и грудью, что в лесу, где не с кем было сравнить его, он казался невысоким: так соразмерны были все его сильные члены. На нем был оборванный подоткнутый зипун, на ногах обвязанные веревочками по онучам оленьи поршни и растрепанная белая шапчонка. За спиной он нес 46 чрез одно плечо кобылку и мешок с курочкой и кобчиком для приманки ястреба; чрез другое плечо он нес на ремне дикую убитую кошку; на спине за поясом заткнуты были мешочек с пулями, порохом и хлебом, конский хвост, чтоб отмахиваться от комаров, большой кинжал с прорванными ножнами, испачканными старою кровью, и два убитые фазана» [1, 173]. Появление дяди Ерошки каждый раз сопровождается очень точными психологическими деталями, обличающими в нем опытного охотника, наделенного почти мистическими способностями. После того, как один из героев произведения, Лукашка, убивает заречного диверсанта, нетрезвый дядя Ерошка предстает перед дозорными казаками бесшумно и стремительно. Он выходит на секрет настороженных казаков так ловко, что его никто и не увидел. «Вдруг невдалеке от казака затрещал камыш, послышались шаги и зашевелились махалки камыша. Казак взвел на второй взвод и проговорил: «Отцу и Сыну». Вслед за щелканьем курка шаги затихли. — Гей, казаки! Дядю не убей, — послышался спокойный бас, и, раздвигая камыши, дядя Ерошка вплоть подошел к нему» [1, 183 - 184]. Такой мастер, невидимый и неслышимый, только и может быть персонификацией мифологического Великого охотника. Ерошка руководит Олениным в лесу, как жрец неофитом. Лес – это всегда территория испытаний, метаний и поисков. Что у Эсхила, что у Вергилия, что у Данте. Об этом говорит В.Я. Пропп: «Герой сказки, будь то царевич или изгнанная падчерица, или беглый солдат, неизменно оказывается в лесу». Далее поясняется: «Связь обряда посвящения с лесом настолько прочна и постоянна, что она верна и в обратном порядке. Всякое попадание героя в лес вызывает вопрос о связи данного сюжета с циклом явлений посвящения».Именно в такой лес на охоту ведет нашего героя Ерошка, который, кроме всех остальных своих талантов, умеет бесшумно перемещаться и все косится на Оленина, что с треском ломает сучья своими сапогами. А дядя Ерошка скользит меж кустов, как леший. По Проппу, «леший всегда есть не что иное, как переименованная яга». А это известный всем с детства сказочный персонаж далеко не так прост и однозначен, как в знакомых нам с детства сюжетах. «Исход здесь возможен иной: весь ход развития сказки и в особенности начало (отправка в страну мертвых) показывает, что яга может иметь какую-то связь с царством мертвых». Царство мертвых – это та седая древность, в которую так стремится попасть наш герой. Повидаться с предками, понять их. И уже через них познать себя. Именно к такой инициации ведет его дядя Ерошка, который сам не знает, сколько ему лет и при какой царице он жил. « А сколько тебе лет? — спросил Оленин. — А бог е знает! Годов семьдесят есть. Как у вас царица была, я уже не махонький был. Вот ты и считай, много ли будет. Годов семьдесят будет?» [1, 206]. Более того, Ерошка напоминает читателю библейские времена и хюбристического охотника Нимврода. Хорунжий так и называет его: «Нимврод египетский», «Ловец пред господином» [1, 218], вспоминая Книгу Бытия. Этот вечный дух леса ведет Оленина не только к самому себе, но и к тем древним нравам и обычаям, что так привлекают и удивляют молодого юнкера. «Тем теснее связь сказочного леса с тем лесом, который фигурирует в обрядах инициации. Обряд посвящения производится всегда именно в лесу. Это постоянная непременная черта его по всему миру» . Так вот и ведет ловкий и страшный дедушка Ерошка своего ученика по сказочному лесу в поисках путей в древность и исканий себя самого, ровно до того самого момента, когда умудряется спугнуть оленя, охоту на которого обещал Оленину. Не пожелала открыться седая старина избалованному своему потомку. И как ругается дядя Ерошка, как горячится леший, как лупит по голове себя своей лохматой шапчонкой. Великий ведь мастер, а оленя в нескольких шагах от себя не углядел. Лес не захотел открывать свои тайны. Звери на сей раз перехитрили лешего. «Все звери: от самого ничтожного – комара – до самого благородного оленя – объявляются дядей Ерошкой, а через него и самим писателем, носителями природной мудрости».ЗаключениеВ рамках проведённого обзора литературы были определены основные особенности изображения войны в творчестве писателей. Установлено, что батальный жанр прошёл длительную историю своего развития. При этом он тесно связан с исторической тематикой, а также с мистификацией в литературном творчестве. Военные действия изображались как отечественными, так и зарубежными авторами. В ходе данного исследования была охарактеризована батальная лексика в «Кавказских рассказах» Л.Н. Толстого.Тема войны на Кавказе была очень близка Толстому, который более трёх лет прожил на Кавказе, а также сам становился участником военных событий.Основной целью батальной лексики «Кавказских рассказов» стало стремление писателя донести до всех категорий читателей реальных картин войны на Кавказе. Это достигалось рядом особенностей. Во-первых, Толстой постоянно обращается к просторечным фразам, характеризуя различные аспекты войны. Во-вторых, автор использует большое количество сравнений. Для формирования у читателя картины войны Толстой обращается к олицетворению, а также к описанию картин природы. Антонимы в батальной лексике используются, чтобы сформировать контраст между мирной жизнью и военным временем.Важно назвать использование различных символов в батальной лексике Толстого. Это способствует пониманию реальной действительности на Кавказе.Таким образом, формирование реалистичных картин войны на Кавказе в сознании читателя Л.Н. Толстой создаёт, во многом благодаря лексическим особенностям.Список использованных источниковЭто произведения ТолстогоСписок использованной литературы Это научная литературыТолстой. Л.Н. Собр. соч. в 22 т. М.: Художественная литература, 1978- 1985Архангельская Т.Н. Л. Н. Толстой. Пути. Дороги. Лица. Орел.: Издательский дом «ОРЛИК», 2005. С. 98 – 107.Бирюков П.И. Биография Л.Н. Толстого. Т.1. М.: Алгоритм, 2000. 522 с.Бурганова М.А. Суровый стиль. Прямая речь // Дом Бурганова, 2008. № 1Бурнашева, Н. И. Раннее творчество Л.Н. Толстого: Проблемы текстологии: Дис. док. филолог. наук 10.01.01/ Бурнашева Нина Ильдаровна – Москва,1999Виноградов Б.В. Особенности российско-северокавказского взаимодействия при Екатерине II и Павле I // Северный Кавказ с древнейших времен до начала ХХ столетия: историко-этнографические очерки / Под ред. В.Б. Виноградова. Пятигорск: Изд-во ПятГЛУ, 2010. С. 284 – 302.Волотов, Д.А. История батальной лексики французского происхождения в русском языке // Романовские чтения. Династия Романовых и российская культура. Материалы конференции. Костромской государственный университет имени Н. А. Некрасова. 2010. С. 330-335.Давыдова, С.А. Военная лексика в произведениях русских писателей // Актуальные проблемы гуманитарных и социально-экономических наук. 2015. Т. 9. № 5-2. С. 23-24.Ковалёва, В.С. Приёмы изображения трагической сущности войны в рассказе Б. Васильева «Пятница» // Поливановские чтения. 2016. № 11. С. 98-101.Опульская Л.Д. Ступени великого восхождения («Детство», «Отрочество», «Юность», Севастопольские рассказы, «Казаки» Л. Н. Толстого) - М, Дет. лит., 1983. С.4.Ратушняк В.Н. История Кубани с древнейших времен до конца XIX века. Краснодар, 2000г. Роллан Р. «Жизнь Толстого». Собр. соч., М., 1954, «Комета» Тамарченко Давид Евсеевич. Тема войны в литературе [Текст] : [сборник] / Д. Тамарченко. - Ленинград: Гос. изд-во художественной литературы; Москва: Гос. изд-во художественной литературы, 1933.Ткачев А. В. Лев Толстой. Кавказский роман. 1851-1904 М.: Русский мир, 2018 992 с.Убушаева, О. М. Кавказские источники в раннем творчестве Л.Н. Толстого: Дис. кан. филолог. наук: 10.01.01/ Убушаева Ольга Михайловна – Москва, 2008.Шах-Паронианц Леон Михайлович . Граф Л.Н. Толстой, как военный писатель по его "Севастопольским рассказам" / Л.М. Шах-Паронианц. - Петроград: тип. В.Д. Смирнова, 1915.Шлычков, В.А. Военная лексика в пьесах В. Шекспира // I научно-педагогические чтения молодых ученых имени профессора С.В. Познышева. сборник материалов межведомственной научно-практической конференции курсантов и студентов. Воронеж, 2020. С. 201-205.Щелокова Л.И. Религиозные интенции в русской батальной прозе. Русистика и компаративистика: научные труды по филологии. Москва, 2018. С.67-85Щелокова Л.И. Традиции батальной прозы в литературе о Великой Отечественной Войне. К 70-ЛЕТИЮ ПОБЕДЫ В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ сборник научных статей по материалам научной конференции. Московский городской педагогический университет, Институт гуманитарных наук. 2016 С.92-100Щелокова, Л. И. Эволюция русской прозы о войне, 40 - 80-е годы XX века : диссертация ... кандидата филологических наук : 10.01.02. - Москва, 1995. - 211 с.Список использованной литературыАрутюнова Н. Д. Прагматика // Языкознание. Большой энциклопедический словарь / под ред. В. Н. Ярцевой. Изд-е 2-е. М.: Большая Российская энциклопедия, 1998. C. 389-390.Крысин, Л Л. Иноязычные слова в современном русском языке / Л Л. Крысин. - М., 1968.Лингвистическая прагматика: метод указ. и упр. Изд-е 2-е, доп. и перераб. / Перм. ун-т; сост. Е. М. Кри-жановская. Пермь: Пермский государственный национальный университет, 2016. 56 с.Магомед-касумов Г. М. Слова ограниченного употребления и работа над ними на занятиях практического курса русского языка // Известия ДГПУ. Психолого-педагогические науки. 2008. №2. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/slova-ogranichennogo-upotrebleniya-i-rabota-nad-nimi-na-zanyatiyah-prakticheskogo-kursa-russkogo-yazyka (дата обращения: 27.07.2024).Норман Б. Ю. Лингвистическая прагматика (на материале русского и других славянских языков): курс лекций. Мн.: БГУ, 2009. 183 с.Норман Б. Ю. Уходящее слово: историзм, архаизм, нотиолизм? // Коммуникативные исследования. 2016. №4 (10). URL: https://cyberleninka.ru/article/n/uhodyaschee-slovo-istorizm-arhaizm-notiolizm (дата обращения: 27.07.2024).Шхалахо С. Ш. Кавказизмы в лексической системе русского языка // Вестник Адыгейского государственного университета. Серия 2: Филология и искусствоведение. 2007. №2. URL: https://cyberleninka.ru/article/n/kavkazizmy-v-leksicheskoy-sisteme-russkogo-yazyka (дата обращения: 27.07.2024).