Внешняя политика Древней Руси

Весной 969 г. левобережные печенеги осадили Киев. Для Ольги и киевлян это было совершенно неожиданно, ибо повод для нарушения мира был им неизвестен. Киев оказался в отчаянном положении, а войска, которое привел по левому берегу воевода Претич на выручку престарелой княгини, было явно недостаточно для отражения противника. Но когда печенежский вождь вступил с Претичем в переговоры, то выяснилось, что война основана на недоразумении. Партия княгини и не помышляла о войне с Византией, и «отступиша печенези от града», а то нельзя было даже напоить коней в речке Лыбеди. После этого благополучного исхода Ольга отозвала сына из Болгарии. Тот, посадив свою рать на коней, вернулся в Киев; за это время печенеги ушли в степь, и «бысть мир».
Печенеги сравнительно с русами были слабы. Их федерация, раскинувшаяся на большой территории, была фактически беззащитна против регулярных войск Византии и против дружин киевских князей.
После падения Хазарского каганата (в чем свою роль сыграла и Русь) примерно в XI в. южно-русские степи попали в безраздельное господство кочевников. В Поволжье доминирующая роль перешла к Волжской Булгарии, а на Северном Кавказе — к Алании. Вновь под одной властью эти территории оказалась объединены в составе Золотой Орды.
1.5. Русь и мусульманский мир
Согласно данным арабского историка ат-Табари, а также других восточных авторов, чьи труды восходят к его своду, славяне были известны в Передней Азии уже в VI в. В частности, Ибн-Исфендийар упоминает, что брат персидского шаха Хосрова I Ануширвана бежал через Дербент к хазарам и славянам.
Если в применении к VI—VIII вв. сведения о славянах и руссах воспринимаются в трудах восточных авторов сквозь призму политики либо хазар, либо других народов Передней Азии, то в применении к концу VIII— IX вв. сведения о Руси приобретают совершенно самостоятельный политический характер. Русь заявляет о себе самостоятельными военными предприятиями. И первым таким известием, конечно, является сообщение о походе руссов вдоль северных берегов Черного моря. Этим события 912/13 г. укладываются в общее русло русско-византийско-хазарских отношений, когда Византия, осуществляя свою политику в Причерноморье, в Закавказье все чаще стала ориентироваться не на слабеющий Хазарский каганат, а на Русь, способную организовать дерзкие дальние походы в самое сердце мусульманского закавказского и прикаспийского мира.
В 945 г. русское войско вновь появляется в Закавказье и захватывает город Бердаа. Лишь за год до этого был заключен русско-византийский договор 944 г., который содержал более развернутую и определенную, чем в договоре 911 г., статью о военном союзе между странами.
Поход 945 г. состоялся после переговоров с правителями северокавказских народов, возможно Хазарии, и явился выражением военно-политического русско-византийского союза. Конкретные события похода определялись изменявшимися местными условиями.
Наконец, следует отметить и возрастание дипломатической активности руссов в связи е походами на Восток: нападение 912/13 г. сопровождалось договоренностью с Византией, соглашением с Хазарией; судьба похода 945 г. зависела от событий на Дунае, переговоров в Киеве и Константинополе, соглашения с народами Северного Кавказа и, возможно, с хазарами.
Разумеется, восточные военные экспедиции руссов во всех случаях носили захватнический, грабительский характер, как и другие подобные предприятия раннего средневековья, и не случайно были направлены на богатые города, расположенные вдоль старинных торговых путей. Захват добычи являлся при этом естественной целью. Но уже в то время подобные экспедиции решали и такие политические задачи, как выполнение союзнических обязательств, сокрушение или ослабление своих традиционных внешнеполитических соперников, намерение закрепиться на важных торговых путях. Решение этих задач на Востоке отражало экономические и политические потребности развивающегося феодального древнерусского государства, поэтому вполне закономерными были дипломатические усилия, которые предпринимала древняя Русь для осуществления своей политики на Востоке, тесно связанной с другими внешне­политическими задачами в Причерноморье и на Балканах.
Заключение
Зарождение древнерусского государства IX—X вв., складывание его внешней политики сопровождались возникновением и развитием дипломатической системы, являвшейся органической частью раннефеодальной государственности древней Руси. Эта система, представлявшая собой определенные средства, приемы, традиции, документацию и т.п., людей, которые сосредоточивали свои усилия на выполнении дипломатических поручений киевского великокняжеского дома, совершенствовалась и видоизменялась в соответствии с внутриполитической эволюцией древнерусского государства, а также под воздействием развития дипломатической службы в странах Центральной и Восточной Европы, Передней Азии, в Прибалтике, на Северном Кавказе, в Закавказье, т.е. в тех регионах, которые являлись сферой приложения внешнеполитической активности древних руссов. Уровень развития дипломатической системы в тот или иной период соответствовал определенной стадии становления государственности в древней Руси, в известной мере отражал состояние международного дипломатического опыта своего времени и в значительной степени зависел от практики дипломатических контактов «варварских» раннефеодальных государств, сопредельных Руси, а также других государственных образований второй половины 1-го тысячелетия с Византийской империей, которая к IX в. располагала тщательно разработанной дипломатической системой, в том числе и непосредственно адресованной «варварским» государствам и народам.
На всем протяжении изучаемого периода дипломатическая практика древних руссов, уходит корнями в глубь веков, впитывает в себя первый опыт дипломатической активности руссов прошлых десятилетий, закрепляет и совершенствует раз приобретенное, а также осваивает дипломатический опыт сопредельных «варварских» государств, вкладывая в него собственные традиции и представления о месте древнерусского государства в международной системе Восточной Европы и Передней Азии. Об этом говорит сравнительно-историческое изучение дипломатических усилий руссов и других народов того времени. Русская дипломатическая практика находилась в постоянном взаимодействии с византийской дипломатической системой, которая оказывала на нее мощное воздействие, однако руссы заимствовали из имперского арсенала лишь то, что содействовало успехам собственной внешней политики и усиливало международные позиции древней Руси.
В конечном счете, складывание дипломатической системы древней Руси в IX—X вв. стало очевидным свидетельством развития мощного древнерусского государства, выходившего на широкую международную арену.
Использованная литература:
Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь.- М.: АСТ: Астрель, 2004.- 655 с.
Гумилев Л.Н. От Руси до России: очерки этнической истории.- М.: Айрис-пресс, 2008.- 320 с.
Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX – первая половина X в.- М.: Мысль, 1980.- 358 с.
Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX – первая половина X в.. М., 1980. С. 
Гумилев Л.Н. От Руси до России: очерки этнической истории. М., 2008. С. 22.
Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX – первая половина X в., М., 1980. С. 41.
Там же. С. 44.
Там же. С. 115.
Цит. по: Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX – первая половина X в., М., 1980. С. 117-118.
Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX – первая половина X в., М., 1980. С. 125-126.
Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. М., 2004. С. 6.
Там же. С. 38.
Там же. С. 64.
Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX – первая половина X в., М., 1980. С. 181.
Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая Степь. М., 2004. С. 56.
Гумилев Л.Н. От Руси до России: очерки этнической истории. М., 2008. С. 40-45.
Гумилев Л.Н. От Руси до России: очерки этнической истории. М., 2008. С. 38.
Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси: IX – первая половина X в.. М., 1980. С. 187.
Там же. С. 193.
Там же. С. 303.
Там же. С. 304.












2