Идеалы рыцарства

Во время крестовых походов жажда обогащения, особенно мелкого безземельного рыцарства, найдет свое обоснование в необходимости освобождения гроба Господня и братьев во Христе. Причем богатая добыча рассматривалась как естественный дар Господа, отблагодарившего рыцаря за верную службу.
Собственное стремление рыцаря к обогащению, вытесняемое в подсознание, переносилось на врага – мусульманам, как и евреям, приписывалась особая страсть к стяжательство. Грабеж Константинополя, в ходе которого была разграблена одна из главных святынь христианского мира – собор Святой Софии, - оправдывался тем, что рыцари наказывали схизматиков.

§ 2. Культ прекрасной дамы
Природная данность вкупе с духовной ограниченностью социокультурной среды раннего Средневековья отчетливо проявляют себя в отношении к женщине в этот период. Как и в древнегерманской поэзии, в литературе раннего средневековья женщина занимает чрезвычайно малое место. В ней отсутствует всяческая куртуазность, авантюрность, сколько-нибудь внятный интерес к «жизни сердца». В «Песни о Роланде» «высокое» чувство главного героя в последние минуты его жизни обращено не к его невесте Альде, лишь мельком упоминаемой в тексте, но к его «верной подруге» - спате (мечу) Дюрандаль.
В эпоху классического Средневековья ситуация меняется. Именно в рыцарской среде формируется культ Прекрасной Дамы, составляющий самую сердцевину так называемой куртуазной любви, под которой понимается новая форма отношений между мужчиной и женщиной. Современниками тогдашней эпохи куртуазная любовь называлась «fine amour», то есть утонченной любовью. Историки литературы реконструировали модель этой своеобразной культурной игры по сохранившимся поэтическим текстам того времени. Известный французский историк Жорж Дюби соотнес данную литературную реконструкцию с историческим контекстом, и вырисовалась следующая модель. В центре ее знатная замужняя дама, либо жена сеньора, либо того рыцаря, чей иерархический статус значимее, чем статус «влюбленного». Ради нее влюбленный готов на многое. Во имя своей госпожи он совершает всевозможные подвиги, наградой за которые служит подаренный платок, ласковый взгляд тому подобный знак внимания дамы к доблестному ухажеру, но никак не соитие – венец плотской любви, долгое время исчерпывавшей содержание любви как таковой. Дама может принять или отклонить ухаживания того, кто принес себя в дар. Приняв их, она тем не менее не может свободно распоряжаться своими чувствами. Тело ее принадлежит мужу, нарушение норм супружества чревато суровым наказанием. Равно как и удел влюбленного рыцаря – подвиги и мечты о наивысшем блаженстве. Истинная природа куртуазной любви, таким образом, реализуется в сфере воображаемого и в области игры.
Куртуазная любовь носила социально-знаковый характер, символизировала престиж мужчины в рыцарском сообществе. Впоследствии неписаный кодекс чести закрепит как обязательное условие формулу: рыцарь не рыцарь, если он не имеет дамы сердца. К XII в. во Франции сложился обычай майората, согласно которому наследственный надел, феод, доставался одному, преимущественно старшему сыну. Остальные члены семьи мужского пола обречены были оставаться неженатыми. Конечно, они не были ущемлены в половой сфере: простолюдинки, будь то служанки, девушки окрестных деревень или проститутки, были готовы одарить молодого благородного рыцаря своим вниманием. Но, само собой разумеется, успех у них не поднимал престиж рыцаря в глазах общества. Иное дело знатная дама. Достоин зависти и восхищения был тот, кто сумел добиться внимания дамы.
Нелишне заметить, что ею нередко становилась жена дядюшки, брата или сеньора. Чаще всего именно эти женщины были для молодых юношей объектом мечтаний, поскольку их школой нередко был двор сеньора их отца или дяди по материнской линии.
Рассмотренный с историко-психологической точки зрения сам процесс куртуазной любви проливает свет на тот механизм окультуривания пространства любовных взаимоотношений, который был связан с культом Прекрасной Дамы. Совершенно очевидно, что все участники данной культурной игры, каждый на свой лад, были заинтересованы в ней. Добиваясь внимания дамы, рыцарь имел шанс получить не только знаки признания со стороны благородной, а возможно и красивой женщины, но и утвердиться в глазах общества. Даме ухаживания пусть небогатого, но молодого и благородного рыцаря приносили свои «дивиденды». Удовлетворялось ее женское самолюбие (не следует забывать, что нередко муж был старше ее, а сам брак заключался не по велению сердец, а для укрепления линьяжа), равно как и статусные амбиции. Муж должен был ценить внимание к собственной супруге – столь притягательная для других благородных мужей особа принадлежала именно ему, этим повышалась его самооценка, равно как и оценка его окружающими.
Поэтические тексты куртуазной лирики выявляют повторяющиеся мотивы, прозрачно высвечивающие основу желаний рыцаря – в своих мечтах он видит себя и даму обнаженными. Однако хотя редким смельчакам и удавалось овладеть предметом своих мечтаний, что вызывало зависть и восхищение таких же, как он, молодых рыцарей, тем не менее большая их часть была вынуждена контролировать себя, учитывая разные «весовые категории» пусть благородного, но небогатого и невлиятельного рыцаря и его титулованного и состоятельного соперника в лице мужа дамы.
Разо Гильема де Кабестаня, полюбившего жену своего сеньора и поплатившегося за свою любовь сердцем в прямом и переносном смысле слова (муж в конечном счете разрешил ситуацию по принципу «око за око», убил рыцаря, вырезал его сердце, отдал его повару и приготовленное из него кушанье приказал подать за обедом жене), показывает, как и многие другие тексты, чем могла обернуться неконтролируемая страсть. Поэтому влечение дисциплинировалось, сублимировалось и переводилось в регистр утонченных чувств. Удовольствие, которое получал рыцарь от этой игры, заключалось не столько в сфере реализуемого, сколько в сфере воображаемого. Так рождалось явление платонической, или «высокой» любви к даме, придавшей женщине новую высокую знаковую ценность. Поскольку ее глазами, ее сознанием производилась оценка мужчины, то не мог не повыситься и ее ценностный статус в глазах мужского общества.
Специфика складывания феодальной элиты в Западной Европе, прежде всего во Франции, с присущими ей эгалитарными установками сознания и поведения , сделали возможным «признание» женщины. Идеал Прекрасной Дамы при всей своей избыточности, осмеянный за чрезмерную романтизацию отношений полов уже в XIII в. в знаменитом «Романе о Розе», оказался значимым культурным ориентиром для европейского мира не только в Средневековье, но и в Новое время и, как это ни парадоксально, в эмансипированной современности.
Заключение

Средневековая цивилизация Запада и рожденная в ее лоне культура рыцарства – явления, которые можно понять лишь в режиме «большого времени». Истоки этих феноменов в варварском мире, их культурный резонанс во многом определяет характер культурных ценностей современного европейца. Идеалы героизма, мужества, честности, верности долгу, «высокой» любви, словом, все-то, что составляет «сухой остаток» живой и многообразной картины рыцарской культуры Западной Европы, имели ярко выраженную индивидуалистическую интонацию.
Именно специфика социокультурного ландшафта рождения и бытования рыцарской культуры в Европе придала ей своеобразное звучание и оформление в соответствующих эпохе понятиях и ценностях. Подчеркнем, что в этом смысле чрезвычайно значимыми оказались исторические условия генезиса рыцарства, элита которого обладала относительно широкими материальными и властными ресурсами, чтобы «держать дистанцию» по отношению к правителю. Значимыми оказались и отношения внутри рыцарской среды, позволившие сформироваться относительно автономной человеческой личности мелкого и небогатого рыцаря. В этом смысле образ рыцаря, культовый образ для европейца, является квинтэссенцией мироощущения свободной личности, для которой понятия долга и чести опосредованы ее личным выбором. Именно это своеобразие вкупе с теми смыслами, которые были переданы средневековому Западу античной и христианской культурой. Идеалы героизма, мужества, честности, верности долгу, «высокой» любви, словом, все-то, что составляет «сухой остаток» живой и многообразной картины рыцарской культуры Западной Европы, имели ярко выраженную индивидуалистическую интонацию, составляющую основы рыцарских идеалов.


Источники

Ефремов А. Благородный король Артур и его доблестные рыцари. М., 1996
Песнь о Нибелунгах. М., 1972.
Песнь о Роланде. Старофранцузский героический эпос. М., 1964.
Песнь о Сиде. Испанский героический эпос. М., 1968.

Литература

1. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М.,1984.
2. Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. М., 1987.
3. Михайлов А. Д. Средневековый роман и повесть. М., 1974.
4. Оссовская М. Рыцарь и буржуа. М., 1987.
5. Заборов М. А. Папство и крестовые походы. М., 1959.
6. Хёйзинга Й. Осень средневековья. М., 1995.

Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М.,1984. с. 87.
Ефремов А. Благородный король Артур и его доблестные рыцари. М., 1996. с. 27.
Оссовская М. Рыцарь и буржуа. М., 1987. с. 87.

Песнь о Роланде. Старофранцузский героический эпос. М., 1964. с. 58.
Песнь о Нибелунгах. М., 1972. с. 115.
Песнь о Нибелунгах. М., 1972. с. 201.

Хёйзинга Й. Осень средневековья. М., 1995. с. 258.

Там же. С. 260.
Там же. С. 347.
Песнь о Нибелунгах. М., 1972. с. 258.

Заборов М. А. Папство и крестовые походы. М., 1959. с. 101.

Песнь о Роланде. Старофранцузский героический эпос. М., 1964. с. 212.

Михайлов А. Д. Средневековый роман и повесть. М., 1974. с. 36.












3