Реалистическая школа международных отношений и дилемма безопасности.

Аналогично людям и государства преследуют рациональные цели, особенно в том, что касается их потребности в безопасности и определении жизненных национальных устремлений. Такие исходные идеи позволили сложиться своеобразному консенсусу экспертов по внешней политике США, предопределяющему основные черты подхода как к усилению американского влияния в глобальном масштабе, так и к проблеме выживания человечества в целом.
При всем разнообразии и изрядном эклектизме политический реализм характеризуется (разумеется, в интересующем нас ракурсе, т. е. с точки зрения дилемм безопасности) следующими основными тезисами:
- акцент на территориально ограниченное, суверенное государство как на доминирующего политического актора на международной сцене;
- подчеркивание конкурентного и конфликтного характера межгосударственных отношений; война рассматривается в качестве вполне допустимого средства разрешения конфликта, причем победа в военном противостоянии считается главным критерием оценки адекватности политики и лидерства;
- убеждение в том, что государства являются рациональными акторами, защищающими собственные интересы, однако их рациональность часто нарушается в силу бюрократических игр; при этом благополучие других государств и стабильность международной системы в целом принимаются во внимание в минимальной степени;
- сильная тенденция к отрицанию внутриполитических и социальных факторов при анализе природы конфликта и небезопасности в международных отношениях и к рассмотрению объективных условий проявления военной и экономической силы как приоритетов по отношению к идеологии, убеждениям и лидерству;
- наконец, пессимизм в отношении любых программ, направленных на фундаментальные изменения в оценках роли насилия (принуждения) в международных отношениях, в сочетании с оптимизмом относительно возможности сохранения стабильности даже в случае дальнейшего расползания ядерного оружия и углубления региональных конфликтов.
Такой подход, как правило, называется классическим политическим реализмом и является, по существу, рационализацией политики США и Западной Европы времен холодной войны. Национальные интересы фактически сводились к требованиям безопасности. В дальнейшем наметились две основные тенденции развития этой позиции уже в рамках т. н. структурного реализма. Одна из них наиболее ярко представлена работами К. Уолца. Организация международных отношений увязывалась представителями его группы с понятием господства ведущих государств. Данная тенденция увела структурный реализм в сторону от простой ориентации на абсолютность государственного суверенитета и формальный постулат равенства государств к признанию их неравенства и строительству некоей иерархии. Холодная война была определена как тип биполярной системы с доминированием двух центров силы" каждый из которых был связан с одной из двух сверхдержав — США и СССР.
Другая тенденция попыталась придать структурному реализму историческое измерение. Она берет свое начало из группы трудов, посвященных анализу причин мирового экономического кризиса 1929—33 гг. Исследователи пришли к выводу, что конкурирующие друг с другом торговые блоки, следовавшие протекционистской логике, во многом способствовали краху мировой торговой системы 30-х годов. Этому предшествовал период относительной стабильности, которая обеспечивалась британским доминированием в мировой валютной и торговой политике. После второй мировой войны аналогичную роль в мировой экономике вплоть до начала 70-х годов играли США. Иными словами, биполярность в политике времен холодной войны совпадала с существованием одного полюса силы (униполярностью) в экономике.
Отчасти вследствие необходимости переосмыслить все эти новые глобальные процессы и возникла школа неореализма. При всем разнообразии подходов можно выделить общую позицию для этого направления политической мысли: если классический реализм даже в его модифицированном — структурном — варианте концентрировал внимание на проблемах безопасности нации-государства, то для новой школы характерным признаком явилась попытка сочетания ядерных «калькуляций» с анализом процессов в мировой экономике.
Международные отношения и с этой точки зрения продолжают сохранять преимущественно огосударствленный характер; предполагается также рациональность поведения государств, а идеалистические и альтруистические мотивации по-прежнему исключаются; наконец, стремление к защите собственных материальных интересов рассматривается в качестве разумной основы действий в сфере политики, будь то на индивидуальной или коллективной основе, внутри или вне государственных границ.
Признание, во многих случаях косвенное, необходимости ревизии традиционных концептуальных основ обеспечения внешней безопасности в конечном счете было обусловлено четырьмя взаимосвязанными процессами конца 80-х — начала 90-х годов.
Во-первых, это радикальное изменение во внешней и внутренней политике СССР, снижение напряженности в отношениях Восток-Запад, окончание холодной войны (вкупе с распадом одного из военных блоков) и провозглашение партнерских отношений с Россией (Вашингтонский договор).
Во-вторых, подъем и распространение, в частности, в странах Восточной Европы, мирных средств борьбы против милитаризированных и репрессивных правительств, даже с учетом того, что они были не всегда успешными или имели следствием обязательно «позитивную политику»; эта тенденция действовала против «политико-реалистского» подхода, интерпретирующего международные отношения без учета роли общественных сил внутри государств.
В-третьих, очевидность относительной неспособности «сверхдержав» осуществлять контроль над политическими изменениями в странах и регионах, относящихся к сферам их влияния. В-четвертых, прямым результатом сглаживания традиционного раскола Восток-Запад явилось умножение риска нестабильности в третьем мире, по периферии бывшего СССР и даже в сердце Европы. Оставленные свободными геостратегические пространства стали целью гегемонистских притязаний менее контролируемых локальных авторов.
Иными словами, теоретикам пришлось согласиться, что соотношение между внутренней и внешней политикой и безопасностью государства носит значительно более сложный характер, чем это представлялось политическим реалистам в их концепции «дилеммы безопасности». В процессе концептуализации внешнеполитических доктрин все большее внимание они стали обращать на внутриполитический и социокультурный контекст развития собственного государства, во многом зависящий от качества общественных отношений в нем.
Появление глобальных проблем, особенно угрозы разрушения среды обитания, также продиктовало необходимость отказа от узкой концентрации на межгосударственных конфликтах. Как следствие, осознание всех этих реальностей предопределило теоретический сдвиг в господствующей в США тенденции анализа проблем безопасности от политического реализма в направлении того, что Р. Фальк назвал группой теорий «международного порядка». Данная совокупность идей пока еще не стала систематизированной политической доктриной. Однако ее полемика с политическим реализмом начинает оказывать все более сильное воздействие на формулирование конкретных политических программ.
Однако новый вызов политическому реализму вовсе не означает полного отказа от некоторых его постулатов, и по сей день соответствующих реальности: государства по-прежнему являются главными акторами международных отношений, войны как угроза и средство разрешения политических споров все еще присутствуют в мире хотя бы на региональном уровне, многие черты международного порядка, как и раньше, предопределяются конфликтом национальных интересов.
Таким образом, в системе, в которой «взаимопожирание» является нормой поведения, вопрос о выживаемости приобретает для субъектов первостепенное значение по сравнению с вопросом об эффективности. Причем второй рассматривается сквозь призму первого. Участники таких отношений более озабочены относительной силой, нежели абсолютной выгодой. Преимущество в распределении выгод от сотрудничества рассматривается как преимущество в безопасности. Прежде всего государства озабочены двумя вопросами: во-первых, тем, чтобы другие не получили больше выгод, чем они сами; во-вторых, тем, чтобы не впасть в зависимость от обмена. В анархической системе, где действует принцип «помоги себе сам», никто не может принудить субъекта поставить интересы системы выше своих собственных, хотя все субъекты могут понимать, что для их же блага было бы целесообразно поступиться частью своих интересов. Этого не происходит потому, что ни у одного из них нет уверенности в том, что другие последуют его примеру, а для достижения эффекта необходимо, чтобы все участники действовали таким образом. Именно тогда и возникает явление, получившее название «дилемма безопасности».
Хотя поступки людей и государств определяются их собственными интересами, совокупное действие всех этих отдельных поступков часто приводит к результатам, противоположным ожидаемым, в чем и проявляется власть структуры как самостоятельной силы. «Дилемма безопасности» порождается самой структурой международной системы и выражает противоречия двух видов.
Во-первых, противоречие между целью обеспечения безопасности путем приобретения силового преимущества и результатом такой деятельности, заключающимся во все большем закручивании спирали силового противостояния. «Они стремятся к господству и становятся рабами страха». Гонка вооружений служит здесь самым очевидным примером.
Во-вторых, появляется противоречие между целью повышения силы и целью повышения благосостояния. Хотя в тенденции эти задачи совпадают, на практике приходится решать проблему распределения ресурсов между ними. Это вносит в рассматриваемую дилемму элемент игры с нулевой суммой: ресурсы, отвлекаемые на обеспечение безопасности, уже не участвуют в процессе повышения благосостояния. В целом дилемму безопасности можно представить как противоречие между кратко- и долгосрочными целями обеспечения безопасности, а также между отдельными задачами по ее обеспечению.
В международных политических отношениях «дилемма безопасности» выступает в различных формах. Например, как дилемма протекционизма, выражающаяся в виде соревнования государств по величине таможенных тарифов, экспортных субсидий, кредитов и т. д. Между тем изоляция политики и экономики, возникающая при осуществлении протекционистских мероприятий, означает частичное выключение страны из процесса мирового комбинирования ресурсов, что подрывает основы ее экономического роста и тем самым роста безопасности. Разрушительность подобных гонок заставляет принимать меры по их сдерживанию. Договоренности о запрещении тех или иных оборонительных и наступательных средств ведения экономической войны либо об ограничении их применения заключаются в рамках ГАТТ, ОЭСР и других международных организаций.
Дилемма безопасности в различных своих проявлениях — предмет повседневной заботы политики безопасности. Она дает себя знать буквально на каждом шагу.
Заключение

Школа политического реализма - развернутая политологическая система изучения международных отношений, с разработанным концептуальным аппаратом, собственными категориями, понятиями и критическим подходом к мировым делам.
Главным теоретиком школы считается профессор Чикагского университета Ганс Моргентау (1904-1980). Здесь в течение 20 лет он возглавлял Центр по изучению внешней и военной политики. «Школа Моргентау» стала общепризнанным носителем, воплощением синтеза теории и практики в области внешней политики США. Сторонниками школы являлись или являются Дж.Кеннан, К.Томпcон, Р.Страус-Хюпе, Ч.Йост, Дж.Болл, С.Браун, З.Бжезинский, У.Ростоу, Ю.Ростоу, С.Хантингтон и другие.
Хотя взгляды «реалистической» школы в зрелом виде были сформулированы только в 40-х годах прошлого века, корни ее уходят в общественно-политическую мысль Никколо Макиавелли и английского философа XVII века Томаса Гоббса. Один из основателей «реалистической» школы мышления, Гоббс, придал ей наиболее выразительные черты. Именно он отметил влияние естественной анархии на международные отношения, провоцирующей постоянные войны.
Анархия по Гоббсу не означает, однако, хаос или дезорганизацию, но определенный вид условий, в которых возникают отношения между государствами. Возможность применения силы, особенно военной, и была проявлением международной анархии. С точки зрения государств она означала, что в международной реальности не хватает фактора, который определял бы правила взаимного поведения государств и предотвращал возникновение конфликтов между ними. 
Если каждое государство в любой момент имеет возможность применения силы в соответствии со своими интересами, никто не может быть уверенным в намерениях других. Такая ситуация отражает «естественное состояние».
Таким образом, Гоббс предложил объяснение войны, основываясь на свободе государств проводить политику, отражающую их понимание национальных интересов.
Эту мысль позднее развил Клаузевиц, которому принадлежит широко известное высказывание о том, что «война есть продолжение политики иными средствами», имея в виду, что война совершенно естественна в отношениях между государствами.
Обновивший «реалистическую» теорию Рейнгольд Нибур еще в 1932 г. изложил ее современные основы в своем главном труде «Моральный человек и аморальное общество». Расцвет этой школы пришелся на Вторую мировую войну.
Хотя Нибур и обновил учение «реалистической» школы, ее бесспорным современным творцом и классиком стал Ханс Моргентау, утверждавший, что врожденная человеческая жажда власти является причиной борьбы за обладание ею. Именно он и его последователи ввели в обиход термин «скелет могущества», имея в виду хранящийся в историческом шкафу каждого государства скелет былого могущества, который, по их мнению, и является основным мотивом поведения государств на международной арене.
Исследователи международных отношений считают именно политический «реализм» наиболее влиятельной теоретической ориентацией. Начиная с Фукидида и до Макиавелли, Макса Вебера и Моргентау он был сконцентрирован на политике государства – проблемах безопасности и выживания.
Характерные для этой школы теоретические установки сводятся к узкому пониманию безопасности, основанному на атрибутах военной силы и поиска равновесия сил в имеющей черты анархии сфере международных отношений.
Политический «реализм» Моргентау, избегающий идеологической конфронтации и строящий мирные международные отношения в опоре на равновесие сил, понимание национальных интересов и политику сдерживания, оказался результативным в управлении американской политикой в период «холодной войны». Он позволил избежать открытой вооруженной конфронтации между двумя враждебными блоками и, по мнению представителей этой политической школы, спас человечество от Третьей мировой войны.
Классики реализма отмечали комплексность понятия силы, включавшей, помимо военной составляющей, экономический, политический, морально-идеологический и другие компоненты. Но постепенно по мере интенсификации холодной войны внимание прикладного реализма все больше концентрируется на военном измерении международных отношений. В 1950 году Джон Херц ввел в обиход понятие «дилемма безопасности». По определению дилемма сложнее, чем проблема. Это обычно ситуация, в которой необходимо сделать выбор не между хорошим и плохим, а между двумя равными, особенно равно нежелательными вариантами. Поскольку обеспечение безопасности в военной области в годы холодной войны рассматривалось как первостепенная задача, основным содержанием «дилеммы безопасности» стала военная безопасность. До сих пор при упоминании термина «безопасность» западные специалисты имеют в виду исключительно безопасность военную, а не комплексную — с включением экономических, экологических и прочих аспектов.
Хотя поступки людей и государств определяются их собственными интересами, совокупное действие всех этих отдельных поступков часто приводит к результатам, противоположным ожидаемым, в чем и проявляется власть структуры как самостоятельной силы. «Дилемма безопасности» порождается самой структурой международной системы и выражает противоречия двух видов.
Во-первых, противоречие между целью обеспечения безопасности путем приобретения силового преимущества и результатом такой деятельности, заключающимся во все большем закручивании спирали силового противостояния. «Они стремятся к господству и становятся рабами страха». Гонка вооружений служит здесь самым очевидным примером.
Во-вторых, появляется противоречие между целью повышения силы и целью повышения благосостояния. Хотя в тенденции эти задачи совпадают, на практике приходится решать проблему распределения ресурсов между ними. Это вносит в рассматриваемую дилемму элемент игры с нулевой суммой: ресурсы, отвлекаемые на обеспечение безопасности, уже не участвуют в процессе повышения благосостояния. В целом дилемму безопасности можно представить как противоречие между кратко- и долгосрочными целями обеспечения безопасности, а также между отдельными задачами по ее обеспечению.
Традиционно теоретическим постулатам школы реалистов противостояли идеи идеалистов. Исторический спор между «реалистами» и «идеалистами», в котором перевес до конца «холодной войны» был на стороне «реалистов», был обновлен в 90-е годы ХХ века дебатами о последствиях для международной безопасности изменения расклада сил в мире. В изменившейся международной реальности усилилось либеральное направление.
Наблюдая современную международную политику, невозможно точно классифицировать действия государств применительно к каким-либо философским концепциям, однако с учетом того, что многие политические лидеры исповедуют конкретные теоретические концепции, понимание этих концепций дает возможность в какой-то степени прогнозировать модели их поведения.








Список литературы


Алексеева Т. А. Новый мировой порядок: альтернативы и возможности. [Электрон. ресурс]: Адрес доступа: http://www.philosophy.ru/iphras/library/reform/03.htm
Богатуров А. Д. Современные теории стабильности и международные отношения России в Восточной Азии в 1970 - 1990 гг. – М.: Аспект Пресс, 1996.
Жирар М. Индивиды в международной политике. – М.: Гардарики, 2006.
Киссинджер Г. Дипломатия. - М.: Наука, 1997.
Косолапов Н.А. Теоретические исследования международных отношений (Современное состояние науки) // Мировая экономика и международные отношения - 1998. № 2.
Косолапов Н.А. Явление международных отношений: историческая эволюция объекта анализа (Введение в теорию) // Мировая экономика и международные отношения. - 1998. № 4.
Косолапов Н.А. Явление международных отношений: современное состояние объекта исследований (Введение в теорию) // Мировая экономика и международные отношения. - 1998 № 5.
Кулагин В.М. Международная безопасность. – М.: Аспект Пресс, 2006.
Кулагин В.М. Современные теории международных отношений.//Международная жизнь. – 1998, № 1.
Мировая политика: теория, методология, прикладной анализ / Отв. ред. А. А. Кокошин, А. Д. Богатуров. - М.: КомКнига, 2005.
Най Дж. Взаимозависимость и изменяющаяся международная политика // Мировая экономика и международные отношения -1989 -№12.
Неприкосновенный Запас: дебаты о политике и культуре. 2005. № 5 (43).
Поздняков Э. А. Философия политики. - М : Наука, 1994.
Политическая наука: новые направления. Часть V. Международные отношения -М.: Элита, 1999.
Теория международных отношений на рубеже столетий / Под ред. К. Буса и С. Смита: Пер. с англ./Общ.ред. и предисл. П. А. Цыганкова. М.: Гардарики, 2002.
Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии. - 1990. - № 3.
Фурсов А. И. Мир-системный анализ: интерпретация послевоенного периода (1945 - 1991). – М.:Наука, 1997.
Хантингтон С. Столкновение цивилизаций//Полис. -1994. -№ 1.
Цыганков П. А. Международные отношения. - М.: Наука, 1996.


Теория международных отношений на рубеже столетий / Под ред. К. Буса и С. Смита: Пер. с англ./Общ.
ред. и предисл. П. А. Цыганкова. М.: Гардарики, 2002. С. 33.
Алексеева Т. А. Новый мировой порядок: альтернативы и возможности. [Электрон. ресурс]: Адрес доступа: http://www.philosophy.ru/iphras/library/reform/03.htm
Мировая политика: теория, методология, прикладной анализ / Отв. ред. А. А. Кокошин, А. Д. Богатуров.
М.: КомКнига, 2005. С. 135.
Неприкосновенный Запас: дебаты о политике и культуре. 2005. № 5 (43). С. 4-15.

Косолапов Н.А. Явление международных отношений: современное состояние объекта исследований (Введение в теорию) // Мировая экономика и международные отношения. – 1998, № 5. с. 19.

Теория международных отношений на рубеже столетий / Под ред. К. Буса и С. Смита: Пер. с англ./Общ.
ред. и предисл. П. А. Цыганкова. М.: Гардарики, 2002. С. 38.
Неприкосновенный Запас: дебаты о политике и культуре. 2005. № 5 (43). С. 8.
Алексеева Т. А. Новый мировой порядок: альтернативы и возможности. [Электрон. ресурс]: Адрес доступа: http://www.philosophy.ru/iphras/library/reform/03.htm
Oakeshott М. Rationalism in Politics. London, 1962, p.127.
Кулагин В. Современные теории международных отношений.//Международная жизнь, № 1, 1998. с. 32.
Nicolas J. Wheeler and Ken Booth. “The Security Dilemma” in John Baylis and N.J. Rengger (eds.). Dilemmas of World Politics. International Issues in a Changing World. Oxford, 1992, p.30.
Кулагин В. Современные теории международных отношений.//Международная жизнь, № 1, 1998. с. 32.
Morgenthau Н. Politics Among Nations. - New York, 1948.
Aron R. Paix et guerre. - Paris, 1962.
Herz J. International Politics in the Atomic Age. - New York, 1959.
Hans-Henrick Holm and George Sorensen (eds.). “Whose World Order? Uneven Globalization and the End of the Cold War”. - Boulder, 1995, p.187.
Толкунов А. Современные международные отношения. – М: Аспект Пресс, 2008. с. 93.
Waltz K. Theory of International Politics. Reading, Mass., 1979.
Кулагин В. Современные теории международных отношений.//Международная жизнь, № 1, 1998. с. 34.
Кулагин В.М. Международная безопасность. – М.: Аспект Пресс, 2006. с. 31.
Кулагин В. Современные теории международных отношений.//Международная жизнь, № 1, 1998. с. 34.

Алексеева Т. А. Новый мировой порядок: альтернативы и возможности. [Электрон. ресурс]: Адрес доступа: http://www.philosophy.ru/iphras/library/reform/03.htm

Алексеева Т. А. Новый мировой порядок: альтернативы и возможности. [Электрон. ресурс]: Адрес доступа: http://www.philosophy.ru/iphras/library/reform/03.htm
Herz J. Idealist Internationalism and the Security Dilemma. World Politics, 1950.
Мировая политика: теория, методология, прикладной анализ / Отв. ред. А. А. Кокошин, А. Д. Богатуров.
М.: КомКнига, 2005. С. 206.
Жирар М. Индивиды в международной политике. – М.: Гардарики, 2006. с. 92.
Мировая политика: теория, методология, прикладной анализ / Отв. ред. А. А. Кокошин, А. Д. Богатуров.
М.: КомКнига, 2005. С. 211.
Алексеева Т. А. Новый мировой порядок: альтернативы и возможности. [Электрон. ресурс]: Адрес доступа: http://www.philosophy.ru/iphras/library/reform/03.htm
Политическая наука: новые направления. Часть V. Международные отношения -М.: Элита, 1999. с. 216.




25